– Я знаю ее, не говори мне! – повторила я, пытаясь вспомнить.
Гхм.
Он продолжает улыбаться, в то время как его пальцы с легкостью скользят вверх и вниз по грифу гитары. Он выглядит таким расслабленным, словно может провести остаток своей жизни без рубашки с гитарой в руках.
– Черт возьми, – выкрикнула я от досады, я знаю эту песню!
Он взглянул на меня. – Сдаешься?
– Нет. Могу ли я позвонить другу или что-то вроде того?
– Это «More Than Words» – Extreme, – сказал он с усмешкой.
– Я отгадала бы, – пробормотала я. – Это вертелось у меня на кончике языка.
– Ладно, – сказал он, дразнящим тоном.
– Все же, где ты учился играть? – спросила я Леви, отчаянно пытаясь отвлечь его внимание.
– Мой отец учил меня. Я был ужасен во флирте с девушками, когда учился в старших классах, так что он научил меня играть, чтобы я смог добиться расположения леди, – сказал Леви, смеясь.
– У тебя были проблемы с девушками? – спросила я, в моем голосе слышались нотки неверия.
– Так трудно поверить, потому что я так чертовски красив, верно?
Закатив глаза, я бросила немного попкорна в него, и ему удалось поймать несколько штучек ртом.
– Ты хочешь услышать эту историю или нет? – спросил Леви с притворным раздражением.
– Хорошо, итак у мистера секси-зеленые-глаза были проблемы с девушками, продолжай.
– Для начала, попытайся представить меня на девять килограммов легче без мышечной массы со стрижкой под «ежик», прыщами и очками с толстыми стеклами.
Я рассмеялась. Не хотела, но рассмеялась.
– Ты врешь.
– Боже, мне хотелось бы. Был даже стишок.
– Нет, не может быть! – я прикрыла рот рукой, пытаясь подавить приступ смеха, который грозился вырваться наружу из моих легких.
– Вы представляете себе, этот Леви покинул побережье, а его лицо застряло в ульях? – повторил он насмешку, которая, не сомневаюсь, преследовала его на протяжении всего обучения в средней школе.
– Дети ужасны, – сказала ему, испытывая сочувствие.
Взять на заметку; убедиться, что Селену не задирают.
– Ага, – он обратил это в шутку. – Папа сказал мне, что девушки неравнодушны к парням с гитарой. И я, будучи озабоченным пятнадцатилетним мальчиком, сгреб все деньги, что у меня были, и купил себе гитару. И это сработало немного; надо мной стали меньше издеваться, а некоторые девочки думали, что это мило. Хотя когда я вырос из своих неловких лет, все изменилось. Моя встреча одноклассников была уморой для моей сестры и меня, – сказал он со смехом.
– Ей тоже было трудно?
– Бетан? Ха! Нет, она всегда была бунтарем нашей семьи. Она была одной из тех редких людей, которых никогда не волновало, что кто-либо думал. Она захотела поехать со мной только, чтобы увидеть, как выглядели королева выпускного бала и квотербек десять лет спустя. Она смеялась несколько дней после этого. Все думают о ней, как о диком ребенке, но она намного разумнее, чем большинство людей дающих ей кредит. Помнишь клуб, в котором мы встретились?
– «Двадцать-четыре»?
Он кивнул. – Она откладывала каждый цент, который кто-либо давал ей, будь то деньги на день рождения, Рождество или даже ее еженедельные карманные деньги. Она хранила их под половицами в своей комнате. К тому времени, когда она окончила колледж, у нее было почти двадцать тысяч на ее счете. Она сняла все деньги и вложила их в открытие этого клуба, – сказал он, сияя от гордости.
– Ваши родители вероятно…
– Обезумели, – договорил он за меня. – Так и было. Но это помогло ей. Она сделала так, что это сработала ей на руку, – улыбнулся он.
Он, казалось, действительно гордится и любит свою младшую сестру. В некотором смысле, она напомнила мне о Селене.
– Я рада, что это помогло тебе, – сказала я, когда еще больше наклонилась на диван.
– Что насчет тебя, какой ты была в старших классах?
– Гхм. Нет, – простонала я, не желая говорить об этом.
– Давай же, – убеждал он. – Это не может быть хуже, чем стишок.
Он прав.
– Дай подумаю, – размышляла я, задумавшись над тем, насколько должна раскрыться. – Ну, у меня имелся избыточный вес, а также я была любимицей учителей, и все это говорит само за себя, – кивнула я, жалея, что не смогла избежать этого разговора.
