Как минимум эта ложь даст сироте отца. Она вернет потерявшему все ребенку хотя бы что-то одно. Гэвина это не должно было беспокоить, но беспокоило.
– Я Призма Гэвин Гайл. Я… ты мой сын.
Мальчик посмотрел на него так, словно не понял слов Гэвина.
– Великолепно, – сказала Каррис. – Почему бы не вывалить на него все сразу? Почему ты не думаешь головой, Гэвин? Могу поклясться – ты импульсивен, как Дазен.
Импульсивен, я? Оба хороши. Гэвин пропустил слова Каррис мимо ушей, глядя только на мальчика. Он только что признался, что много лет назад обманул ее, лгал ей потом, а затем – всего час назад – солгал ей снова. Ее переполняло холодное бешенство, а это не подходило ей. Жгучая ярость была больше в ее стиле.
Мальчик посмотрел на нее, смущенный ее гневом, затем снова на него. Он все еще морщился, хотя Гэвин не мог сказать, от удара ли по затылку или от светоболезни после извлечения и насколько он сбит с толку в результате такой быстрой перемены обстоятельств.
– Вы… кто? – спросил Кип.
– Ты мой сын. – Почему-то было тяжело сказать «я твой отец».
– И вы пришли сейчас? – спросил Кип с болезненным отчаянием на лице. – Почему не вчера? Вы бы могли спасти всех!
– До этого утра я не знал о твоем существовании. И мы прибыли быстро, насколько это в человеческих силах. – Вообще, быстрее. – Если бы твой город не горел, мы не знали бы, куда идти.
– Ты не знал обо мне? Как ты мог? – жалобно спросил Кип.
– Хватит! – рявкнул Гэвин. – Сейчас я здесь! Я спас твою жизнь, возможно, ценой войны, которая осиротит еще десятки тысяч. Чего тебе еще?
Кип поник и сжался.
– Поверить не могу. Ну ты и скотина, – сказала Каррис. – Ты обрел сына и первым делом орешь на него! Ты отважный человек, Гэвин Гайл.
Все это было настолько нечестно, что кулаки Гэвина сжались сами собой. Справедливость и несправедливость и безумие избранной им жизни хлынули через край.
– Хочешь просветить меня насчет отваги? И это женщина, сбежавшая из благородного дома, чтобы стать гвардейцем? Пытаться угробить себя, изнуряя работой или перегружаясь магией – не отвага, Каррис, это трусость. Чего ты хочешь от меня? Вернуть твоих мертвых братьев?
Каррис отвесила ему пощечину.
– Не смей, – сказала она. – Никогда не смей…
– Говорить о твоих братьях? Твои братья были гадами. Все вздохнули свободней, когда Дазен убил их. Это было лучшее, что он сделал, а лучшее, что сделали они – сдохли!
Глаза Каррис стали красными, на ее коже мгновенно заклубился люксин. Гэвин ощутил укол страха – не за себя. Он был в силах остановить все, что она могла вот так метнуть в его сторону. Но каждый раз, когда человек извлекал слишком много, он ускорял свою смерть. И их цвет обретал все большую власть над ними. Когда он впервые встретился с Каррис, в ее нефритовых глазах были лишь крошечные рубиновые звездочки. Теперь, даже когда она отдыхала, даже когда она не извлекала, эти рубиновые звезды были ярче зеленого.
Но Каррис не атаковала. Она сказала:
– Я учусь медленно, но в конце концов усвоила. Ты в последний раз предал меня, Гэвин. – Она чуть не выплюнула его имя. – Я…
– Как можно быть такой упертой?! Я люблю тебя, Каррис, и всегда любил.
Она на миг словно сдулась. Красный люксин ушел из ее пальцев. Затем, когда Гэвин уже начал было надеяться, она сказала:
– Ты смеешь? Ты невероятен… ты… ты… Гэвин Гайл, ты принес мне только страдания и смерть. Все кончено! – Она схватила сумку и спрыгнула за борт.
Гэвин был слишком ошеломлен, чтобы сказать что-нибудь. Он следил, как Каррис плывет к берегу, выбирается из воды и вытаскивает сумку. Она могла бы, конечно, добраться до Гарристона без него и все равно бы прибыла раньше, чем ее ждал связной. Конечно, были еще бандиты, а одинокая женщина легко становится мишенью для нападения.
Если бандиты будут неосмотрительны, то им повезет просто выжить. Но всем приходится спать время от времени. Каррис была на взводе, но какая разница. Это ненадолго. Именно потому Белая старалась устроить так, чтобы его не было рядом, когда она узнает о бастарде. Он мог бы пойти за ней, но это было бы бесполезно. При ее нраве это лишь усугубило бы ситуацию.
