Маркграф перебивает: "Как зовут их вожака?" "Вожаков много, господин. Но самый опасный среди них - Крабат". Маркграф испуганно вздрагивает.
"Сделай все, что нужно для обороны!" - приказывает он.
Комендант отправился выполнять полученный приказ. А маркграф подошел к подслеповатому окошку и стал глядеть за реку. Где-то на том берегу противник стягивает в кулак свое войско.
Значит, его зовут Крабат, размышляет маркграф; лицо у него мрачнеет и становится очень похожим на волчью морду. Он разбил мое войско, для такого река не преграда. Значит, и крепость не неприступна. Во всяком случае, для Крабата.
По узенькой каменной лестнице спустился маркграф в самую потайную комнату крепости. И самым тщательным образом запер за собой дубовую, обитую железом дверь. В комнате ничего нет, кроме грубо сколоченного стола и сундука, обитого железом. Ключи от сундука маркграф носит на груди под кольчугой. Ключей семь - столько же, сколько замков. Отпирает маркграф один замок за другим и каждый раз вынимает по книге. Но книг всего шесть: один ключ отпирает и запирает пустоту.
Маркграф садится за стол. В одной из книг должен содержаться совет, как победить Крабата, как спасти серую крепость, как навсегда вернуть завоеванные и вновь потерянные владения.
Нашелся этот совет в книге, которая начиналась словами: "Кем болото дорожит, тому оно и ворожит".
Лишь глубокой ночью поднялся маркграф в жилые покои. И глаза его так пылали во мраке, что стоявший на часах солдат испуганно шарахнулся в сторону.
"Словно дикий зверь подкрался", - расскажет он потом в караульном помещении. А другой солдат добавит: "Люди говорят, маркграф, мол, никогда над прозрачной водой не склоняется".
И оба, торопливо осенив себя крестным знамением, надолго умолкнут: куда как опасно вести о маркграфе такие речи. Ушей у него хватает, а слова "Повесить!" или "Голову с плеч!" то и дело слетают с его уст.
Никто не считал, скольких он велел обезглавить, скольких вздернуть на виселице. Но бесконечной чередой тянутся на том берегу холмы, нареченные в память о его правлении Холмами Виселиц. Никому не сравниться с ним в жестокости. Да он и сам с гордостью говорит о себе: "Я - Огненный Меч!"
А в это время в другой крепости, неподалеку от первой, собрались на совет лучшие из лучших, избранные народом для руководства войском.
"Мы должны взять серую крепость штурмом, а маркграфа убить, - требует молодой военачальник князь Крабат. - Слишком многих из нас он уничтожил".
Ответом ему - молчание. Каждый из собравшихся может сказать: и моего брата, и моего отца, и моего сына.
"Это потребует тысячи новых жертв", - говорит старый полководец князь Любомир.
Крабат резко оборачивается: "Не решимся мы сейчас на эти тысячи, позже погибнут насильственной смертью десять раз по десять тысяч - заколотые, задушенные, повешенные, четвертованные, сожженные. Нашим детям вырвут языки, а земля пропитается нашей кровью".
Князь Любомир вздыхает: "Тебе бы Ратибором зваться - уж больно ты в бой рвешься. Ну ладно, воевать так воевать". "Просто воевать - уже мало, - возражает Крабат. - Воевать нужно по единому плану и под единым командованием. Иначе маркграф разобьет всех поодиночке. Нас тридцать, и мы должны поставить главным кого-то одного, если не хотим, чтобы маркграф одержал над нами победу".
Мнутся князья, трудно им на такое решиться. Сейчас они - свободные военачальники, никому не подвластны. И ведь сумели наголову разбить солдат маркграфа, отбросили их за реку.
"Разве мы не равны между собой? Для чего нам сажать себе на шею короля?" - наконец произносит один из них то, что у многих вертится на языке. Раздается одобрительный рокот.
Крабат встает: "Мы называем себя военачальниками, вожаками народного войска. Мы - не подданные какого-нибудь владыки. Но мы должны быть подданными свободы - иначе все попадем в кабалу. У нас нет выбора, братья!"
"Не нравится тебе наша компания - что ж, скатертью дорога, - ехидно замечает один из самых молодых князей. - И если тебе так уж тяжко носить княжеский титул, мы с удовольствием избавим тебя от этой ноши. Паши землю, раз тебе это больше по нраву".
