От страха у Лукаса подгибались колени, но он продолжал смотреть на старуху, не в силах вымолвить ни слова, не в силах сдвинуться с места. Ему казалось, что сейчас он потеряет сознание, но он не отрывал глаз от старухи. Что-то в ее страдающем голосе...
— Ты вернулся...
И тут с Лукасом что-то произошло. Он задрожал. Все вокруг замерло, как на экране остановленного видеомагнитофона. Потом его словно ударило током.
Лукас снова взглянул в мутные глаза и понял, что это. Жалость! Вместо ненависти он испытывал сейчас к этому искалеченному существу жалость. И тут он понял: весь ужас, страх, видения, призраки — все это исходило от этой искалеченной старухи!
Источником была она.
Лукас посмотрел вверх. Человек из дыма исчез, исчез и сарай. Остался только сгусток теней, медленно смыкающийся, как гигантский черный ирис. Стягивающийся. Пока не осталась только старуха, обрамленная черной спиралью, и глаза ее сверлили Лукаса. Они ждали. Ждали ответа.
— Ты вернулся...
И тут он заметил еще что-то в лице старухи. И это что-то пронзило его сердце. Внезапно перед его глазами предстала совсем другая женщина — рассерженная, обиженная, одинокая. Раненная не силой черной магии, а самим Лукасом. Его страхами и предубеждениями.
Это была Софи.
Лет через двадцать, мучимая горькими воспоминаниями, Софи тоже превратится в старую деву, оставленную чернокожим, которого она всегда любила. Теперь он знал, что делать.
— Да, — мягко произнес он. По его щекам текли слезы. — Я вернулся.
И он протянул руку.
* * *
...в кончиках пальцев закололо... покалывание перешло выше по ее рукам... заполнило собой ее вены... ее сотрясала противоположная магнетическая сила... в ней проснулось давно забытое... спавшее почти полвека...
...нежность...
* * *
И в тот момент, когда Лукас нежно взял Ванессу за руку, магия внезапно лопнула по швам.
Лукаса чуть не сбило с ног. Мимо него со свистом полетели обрывки одежды, костей, тканей... Галлюцинация охлопывалась как карточный домик, слезали тени, открывая старые раны. Уходил, извиваясь, столб дыма, уносимый шквалом голосов, бесплотных заклинаний, шепотов...
— ТЫ ВЕРНУЛСЯ...
Изо рта старухи вырвались первые языки пламени, закружились во тьме, вылизывая воздух, всасывая в свой водоворот весь черный дым и магию. Лукаса отбросило назад. Ноги у него подкосились, он тяжело ударился о пол и задохнулся.
Запахло машинной смазкой и дизельным топливом. Сквозь разбитое окно на крыше сочился бледный рассвет. В проеме сорванной с петель двери виднелся самый обычный утренний пейзаж Колорадо. Лукас понял, что снова оказался в вагоне. Каким-то образом все видения — вся схватка — заняли в реальном мире считанные секунды.
А что важнее, вагон останавливался.
Ванесса вспыхнула ярким пламенем. Из ее головы вырвался огненный столб. Шатаясь на кривых, тонких ногах, она поднялась с пола. Она воздела к небесам скрюченные руки, открыла рот, и вверх взметнулся огненный факел, лизнул потолок и зазмеился по крыше. В вагон хлынул дневной свет. Старуха, вскинув скрюченные руки, с раскрытыми в экстазе горящими глазами, купалась в огне. От глаз ее исходили желтые лучи, как от старинных фар. Изодранная одежда чернела на глазах. Рот раскрылся в предсмертном вопле.
Воздух содрогнулся.
Лукас закрыл лицо руками. По всему вагону поползли языки пламени. Пугающие и красивые, они пожирали темноту. Лукас хотел, пытался остановить взгляд на фигуре в огненном нимбе, но пламя поглотило все. Глаза опалило жаром. Дыхание обжигало легкие. В желудке возобновился пожар. Он поднялся на ноги. Суставы кричали от боли, жилы звенели от напряжения. Все тело было будто обварено кипятком. Но он еще мог двигаться. С трудом, но мог.
В нескольких футах от него Ванесса обратилась в чистое пламя.
Вагон был готов развалиться. Пламя ревело, словно ураган. Лукас понял, что надо действовать. Обе двери пылали. Пол проваливался. И тут он заметил участок стены, где еще не горело. Набрав в легкие побольше воздуха, он наклонил голову и как камикадзе ринулся на стену.
