– Большинство из вас уже знает меня, – проговорил он, обращаясь к репортерам. – Я доктор Феликс Росси, микробиолог и врач.
– Вы закончили Гарвард, верно, мистер Росси? – бесцеремонно оборвал его какой-то репортер.
Феликс покраснел. Ему явно было неприятно, что именно это прекрасное образование стало причиной того, что его имя теперь запятнано скандалом. Его голос упал едва ли не до шепота.
– Да, вы правы. Я окончил Гарвард. Какое-то время назад. Совсем недавно я принимал участие в третьем научном исследовании Туринской плащаницы.
– Громче, пожалуйста!
Браун услышал, что в библиотеку кто-то вошел, но оглядываться не стал, чтобы не отрывать глаз от телевизора.
– Наконец-то я нашел вас, сэр.
Дворецкий. Остановившись возле стола, он поставил на него поднос с графином и двумя стаканами.
– Только что прибыла Корал, сэр.
– Скажите ей, что я здесь, – ответил Браун.
Тем временем Росси на экране телевизора продолжал.
– Вы слышали сообщение о том, что я похитил несколько нитей Туринской плащаницы, – произнес он и замолчал.
Откуда-то слева от Брауна прозвучал решительный женский голос, как будто ответивший телевизору:
– Какое, однако, стыдливое высказывание! Мы тебя поняли.
Браун повернулся в сторону голоса. В дверях библиотеки стояла Корал: роскошные каштановые волосы каскадом спускались на плечи, достигая ложбинки между грудей, которым позавидовала бы античная Венера.
– Давай послушаем, – произнес Браун и указал ей на кресло.
Корал томно опустилась в кресло. Будь сейчас здесь кто-нибудь из представителей сильной половины человечества, он наверняка не сводил бы с нее глаз. Именно это умение завораживать мужчин и сделало Корал одним из самых ценных приобретений Брауна.
– Не верю, что Росси действовал один, – сказала она. – Разве способен на такое наш святой отшельник с нижнего этажа?
– Тсс, тихо! – шепотом произнес Браун.
Росси тем временем повернулся к объективам видеокамер.
– Сообщения верны.
– Вот это да! – изумленно пробормотала Корал.
– В январе прошлого года я похитил две пропитанные кровью нити, взятые из плащаницы. Прошу прощения у католической церкви за то, что использовал оказанное мне доверие, и готов принять любое осуждение с ее стороны, равно как и любое наказание, определенное соответствующим законом.
– Невероятно, – проговорил Теомунд Браун, решив про себя, что до наказаний дело не дойдет. В тюрьме от Росси не будет никакого толка.
Ученый немного помолчал, а затем заговорил снова:
– Из этих похищенных мною нитей я получил некое количество нейтрофилов, белых кровяных клеток, какие можно обнаружить в свежих ранах. Из этих нейтрофилов я извлек ДНК человека, точнее, мужчины.
Спокойствия участников пресс-конференции как не бывало. Фотографы бросились к подиуму. Видеокамера взяла крупным планом лицо ученого.
– Вы хотите сказать, что получили ДНК Иисуса Христа? – крикнул кто-то.
– Они сейчас сожрут его, Тео, – обеспокоенно произнесла Корал.
Между тем Росси продолжал свой доклад:
– Используя принцип ядерной пересадки, я заменил ДНК в донорской яйцеклетке на ДНК, взятую из крови, оставленной на плащанице, и способствовал делению и росту яйцеклетки…
– Но ведь это клонирование! – прервал его один из репортеров. – Доктор Росси, вы утверждаете, что сделали это?
– Э-э-э… да.
– Вы являетесь специалистом в данной области?
– Нет… но я несколько лет проводил опыты над различными млекопитающими и достиг пятидесятипроцентного успеха…
– Скажите, а разве для получения одного-единственного жизнеспособного эмбриона не приходится совершать сотни неудачных попыток?
– Да, когда-то было именно так. Я произвел некоторые инновации. Они задокументированы в моих личных дневниках, которые я намереваюсь опубликовать. Половина моих попыток привела к созданию жизнеспособных эмбрионов.
Репортеры склонились над блокнотами, лихорадочно делая записи.
– Я внедрил эмбрион, содержащий ДНК из крови, оставленной на плащанице, в матку женщине, ставшей донором яйцеклетки.
Те участники, что еще продолжали сидеть, тут же вскочили с мест. Росси опустил голову и что-то прошептал, как будто молясь, после чего снова посмотрел в объектив камеры – как будто прямо в глаза незримому Брауну.
