– Вот и славно, – обрадовалась я. – Раз все так просто, закажем еще одну копию!
– Не думаю, что это хорошая идея, – скривился импресарио, потирая под шарфом вспотевшую шею. – Вещица очень сложна в исполнении. Мастер работал над заказом две недели, а потом еще неделю устранял недостатки, на которые я ему указал.
– А если взять гребень в музее? – не сдавалась я. – На пару дней?
– Кто же вам позволит вынести из музейных стен столь ценный экспонат? Это одно из главных украшений экспозиции, посвященной Александре Коллонтай, и вряд ли сотрудники музея решатся с ним расстаться.
– Коллонтай? Первая в мире женщина-посол? – встрепенулся майор, неожиданно продемонстрировав знание истории родной страны. И вяло полюбопытствовал, выбивая шариковой ручкой дробь по столу: – И как же он к ней попал?
– Подарил друг детства, некий царский офицер, – пояснил осведомленный культуролог.
– Вас не должно волновать, как я добуду гребень, – горячо заверила я Фишмана, снова возвращаясь к волновавшей меня теме разговора. – Главное, что я обещаю утрясти этот вопрос. А милиция тем временем поймает вора и вернет вам реквизит в целости и сохранности. Ведь поймаете?
Взгляд, который я кинула на майора, растопил бы даже ледяную глыбу, но страж порядка не пожелал мне подыграть, неопределенно пожав погонами.
Подхватив несколько сумок иностранцев, я весело глянула на заграничную звезду и оптимистично предложила:
– Ну что, мисс Секси, пройдемте к машине? А то шофер заждался!
Лео немного подумал и согласно кивнул, помогая подняться со стула путающейся в шубе супруге, так и не проронившей ни слова за весь наш разговор.
Я слукавила. Водитель заказного лимузина особенно нас не ждал. Развернув на рулевом колесе «Спид-инфо», он ел беляш, заодно пробегая глазами статьи и собирая на газету капающий из мясного пирожка сок. Оплата ему шла почасовая, и чем дольше американцы выясняли ситуацию с пропавшим багажом, тем больше он зарабатывал. Заметив подошедших к его длинному и не слишком-то новому транспортному средству пассажиров, водитель скомкал газету, вытерев ею руки, и дернул за рычажок под рулем, открывая багажник. Но Лео Фишман класть сумки не торопился. Он недоверчиво рассматривал авто, точно не мог взять в толк, как на такой машине ехать.
– Послушайте, госпожа Левина, – постояв так с минуту, обернулся он ко мне. – В райдере записано, что Секси Бум должна передвигаться на авто представительского класса. А что нам подали?
– Чем же плоха машина? – удивилась я. – Чисто вымытая, черная, блестит! Водитель в ливрее и фуражке, в салон поместится цыганский хор!
– Она же старше моей бабушки! И гораздо уродливее, – фыркнул импресарио. – С чего вы взяли, что мы согласимся ехать на таком старье?
– Не на старье, а на раритете, – заливалась я соловьем. – Превосходный «ЗИС-110», тысяча девятьсот сорок восьмого года выпуска, доведенный русскими умельцами до состояния лимузина. Больше вы нигде на таком не покатаетесь!
– Черт с вами, ехать-то надо, – махнул рукой Фишман, укладывая сумку в багажник.
Его примеру последовала и я. Мисс Секси Бум уселась с видом королевы на заднее сиденье, с ней рядом устроился ее придирчивый муж и свита, а я устремилась к своей машине, чтобы сопровождать гастролеров в гостиницу.
Рим, I век н. э.
Ступая по булыжной мостовой упругой походкой, нубийские рабы несли носилки из эбенового дерева в центр Рима. Их потные спины блестели на солнце, как дорогой сафьян. Пробираясь сквозь толпу разгоряченных горожан, носильщики шествовали мимо базара и городских бань, пока не поравнялись с храмом Аполлона, украшенным высоченной мраморной статуей бога, голова которого с недавних пор была заменена сиятельным ликом императора. Идея стать богом посетила Калигулу во сне. Проснувшись, Гай Цезарь во всеуслышание объявил себя божеством и потребовал от подданных соответствующих почестей, для простоты поклонения заказав скульпторам переделать прежних обитателей Олимпа в себя, солнцеподобного.
На этот раз матрона Лепида подгоняла носильщиков еще нетерпеливее, чем тогда, когда торопилась на свидание с Флавием Скорпом. В голове патрицианки звучали слова болтливой сплетницы-соседки о том, как Мессалина смотрит на мужчин. Неужели ее маленький каприз, ее самовольность свели на нет плоды стараний стольких лет?
