– И чего было? – испуганно пискнул белобрысый Макс.
– Могилу она разрыла, вот чего, – еще больше выкатив глаза, прошептал Андрейка. – Потом затрещали доски, и мы с Володькой догадались, что это старуха ломает гроб. Володька чуть было не обделался от страха. Прикиньте, ребя, какая силища нужна, чтобы выломать крышку гроба и вытащить покойника за ноги из могилы? Мертвяки же после смерти тяжеленные и весят, наверно, как сто тыщ гаубиц! А может, даже больше…
– А потом чего? – нетерпеливо перебил его Васек.
– Ну, чего-чего? Проволокла старуха покойника через могилы, перекинула через кладбищенские ворота и вытащила на дорогу, – нагнетал обстановку «очевидец». – Мы тихонечко двинулись за ней. Остановилась бабка на перекрестке, оторвала у мертвяка руку, как если бы это была вареная куриная ножка, и стала жадно глодать. Идет по дороге и хрустит косточками. Идет и хрустит. Обглодала и кости выкинула. Потом оторвала ногу. И тоже сожрала. Пришла к развалинам церкви, разбежалась и врезалась лбом в кирпичную стену. Обернулась собакой, втащила в зубах остатки трупа на паперть, а там ее уже дожидалась целая стая черных псов.
– Ну а потом-то чего? – теребили Андрейку ребята, ожидая необычной развязки.
– Чего-чего! Растерзали они остатки мертвяка, и всех делов, а мы с Володькой вернулись домой, – скомкал концовку рассказчик, давя о деревяшку перекрытия последний окурок и поднимаясь с перевернутого ящика.
Одноклассник Володька был неизменным участником Андрейкиных приключений. Особая ценность его состояла в том, что ни опровергнуть, ни подтвердить слова Андрейки его дружок не мог, и не только потому, что жил далеко от гарнизона в частном доме на окраине села, а еще из-за того, что был немой. Иногда повествование принимало другой оборот, и колдунья, учуяв на кладбище человечину, бросала недоеденного мертвеца и, скаля окровавленный рот, пускалась за смельчаками в погоню.
– Мы с Володькой пулей забегаем в заброшенную церковь – больше-то спрятаться негде! – страшным голосом вещал Андрейка. – А там целая свора черных сук. Морды злющие! Рычат! Клыки скалят! Глазищи полыхают зеленым огнем! А вожак ихний – здоровущий такой кобель – на алтаре лежит и ждет, когда его прислужницы нас загрызут, чтобы первому отведать нашего мяса. И тут в церковные двери входит старуха. Уставилась на Володьку своим сизым бельмом и идет прямо на нас. Вытянула руки, зубы выставила, из угла рта кровавая слюна стекает. Володька как рванется, чтобы сбежать! И тут петух прокукарекал, и разом все исчезло. Смотрим мы по сторонам – ни старухи, ни собак, ни вожака ихнего на алтаре. Только кирпичные стены, размалеванные голыми тетками, да обломки иконных досок под ногами хрустят.
– А как отличить обычную старуху от ведьмы? – Голос Коти дрожал от любопытства и ожидания чуда.
– Ну, у ведьмы всегда есть хвост, только она его не показывает, – со знанием дела начинал загибать Андрейка перемазанные чернилами пальцы. – Еще обязательно копыто на одной ноге. Из-за него колдунья не может нормально ходить и потому хромает. А у Королевы Ведьм аж целых два копыта! Она вообще при людях не ходит, чтобы не стучать ногами по полу и себя не выдать. Часто бывает горб – в него ведьма прячет свои дьявольские крылья. Ну, амулеты у нее всякие колдовские – это уж само собой. С их помощью она колдует. И злая, конечно же. Детей ест. И не только детей. Вообще живые люди – ее любимое лакомство. А когда до живых добраться не может – обходится мертвечиной. Как та, кривая, с бельмом.
– Врешь ты все! – не выдерживал Васек, ревновавший к успеху товарища. – Чем докажешь?
Андрейка выхватывал из кармана что-то белое, ссохшееся, пятипалое и, тыча страшным предметом в ребят, завывал:
– Это рука мертвеца! Ведьма ее обронила, а я подобрал!
Перепуганные мальчишки с визгом просачивались сквозь прутья решетки, и бросались бежать с чердака вниз по лестнице, и только во дворе приходили в себя.
– Никакая это не мертвецкая рука, а куриная лапа, – предпринимал Васек попытку бросить тень на Андрейкины страшилки. Но Котя ему не верил. Он мог бы поклясться, что собственными глазами видел фрагмент человеческого скелета. На следующий день мальчик снова крал у отца папиросы и шел с приятелями на чердак, чтобы получить очередную порцию леденящего душу ужаса. Мама не одобряла таких походов и ходила ругаться к отцу Андрейки, но прапорщик Иванов только отмахивался. Пацанва, мол, что с них возьмешь. Он и сам в их возрасте беспризорничал, спал в канализационных трубах и нюхал марафет. А нынешние дети одеты, обуты, сыты и всего лишь курят папиросы. И что в этом плохого? Пусть ребятишки легкие развивают – здоровее будут. Но маму беспокоило вовсе не курение дворовых мальчишек. После походов на чердак Котя плохо спал и боялся один оставаться в их тесной барачной комнате. И когда семья уезжала из гарнизона, мама даже радовалась, что Котя больше не будет слушать Андрейкины истории.
