Черная дыра. Как Европа сделала Африку нищей - страница 4
«Родни считал сообщество растафари значительной силой в деле борьбы за умы чернокожих; он нёс свои знания и свой опыт не только раста, но и всем слоям негритянского населения, которые хотели порвать с мифами белого империализма. Занятия по африканской истории, которые Родни проводил с различными коммунами, порождали тревогу и страх среди самодовольных правителей, которые никогда не воспринимали себя чёрными, в то время как Родни прямо говорил “чёрные – те, кто делает общество сильнее”»[25].
Восстание Родни
Руководство страны не терпело несогласия, оппозиции и всего, что угрожало его власти. Оно уже использовало карательный аппарат государства для атаки и разрушения рабочих самостроев в западном Кингстоне, где также в большом количестве проживали и растафари[26]. Неоколониальное государство не останавливалось перед применением силы закона, дабы ограничить и нейтрализовать тот эффект, который оказывали политическое просвещение и мобилизация масс, проводимые Родни. Родни имел возможность объединить разрозненные политические группы с Движением Black Power Ямайки, и даже Особая служба опасалась, что это претворится в жизнь.
И вот, наконец, правительство предприняло первые шаги, направленные против Родни. После возвращения из Монреаля с Конгресса чёрных писателей 15 октября 1968 года он был объявлен персоной нон-грата, и ему не дали сойти с самолёта. 16 октября 1968 года профсоюз студентов организовал демонстрации протеста против выдворения Родни из Ямайки. Впоследствии протест студентов расширился за счёт жителей рабочих районов Кингстона, что привело к Восстанию Родни (также известному как «дело Родни» или «бунт Родни»).
Массы использовали протест, чтобы выразить как солидарность с Родни, так и своё недовольство тем, что «независимая» Ямайка не в состоянии удовлетворить их материальные нужды[27]. Хотя этот подъём безработной молодежи, рабочих и бедняков был спонтанным, он показал, что впервые с момента рабочих восстаний 1938 года афроямайцы вернулись на арену истории столь массово и со столь воинственным настроем[28].
Неоколониальное правительство Ямайки, между тем, имело собрата по несчастью, который также боялся нахождения Родни на своей территории. Репрессивный и беззаконный режим Форбса Бёрнхема заставил учёный совет Университета Гайаны в октябре 1968 года отказать Родни в предоставлении работы[29]. Этот пророк революции и самоосвобождения народа не был удостоен никакого признания от государства на Ямайке. Так что не было ничего неожиданного в том холодном приёме, который режим оказал афро-гайанскому интеллектуалу, отказавшемуся пособничать политике расового разделения местного рабочего класса.
Представители афрокарибской мелкой буржуазии, захватившие власть в стране после обретения независимости, смертельно боялись этого учёного-революционера, беззаветно преданного рабочему классу и подвергавшего материалистическому анализу свойственный им антиафриканский расизм, социальное превосходство и капиталистическую эксплуатацию. Расизм и капитализм были для Родни двумя главными проблемами вследствие их влияния на жизнь африканцев.
Если бы политическая деятельность Родни пришлась на середину 1980-х и позднее, в центре его мировоззрения оказалась бы проблема патриархального давления на женщин. Родни был убеждён в том, что проводить социальный анализ и давать рекомендации нужно в контексте объективных условий конкретного общества, и поэтому его феминизм имел бы чёткий карибский «акцент» и касался бы женщин из рабочего класса. Не нужно воспринимать это замечание как свидетельство того, что Родни не заботился о гендерном вопросе и положении африканской женщины в исторической перспективе – на самом деле это не так
