К тому времени, когда коротко остриженная Оксана начала поправляться, зачастили секучие осенние дожди. Оставив Варю одну, она отправилась к ребятам, но, изнуренная и плохо одетая, не выдержала, на третий день свалилась, потеряла сознание. Пришла в себя на подпрыгивающей по кочкам повозке. Рядом сидел Беспалый Иван — тот самый хуторянин, который чуть было не сбил ее лошадью, когда шла первый раз к Демиду. Возвращаясь с поля, Иван приметил ее, окруженную плачущими детишками. Подняв больную в повозку, погнал лошадей к своей холостяцкой хате. Там уложил Оксану в постель, укутал кожухом.
— Где я? — чуть слышно спросила она.
— Не волнуйтесь, вы у меня дома.
— А ребята мои?
— В порядке.
На ее просьбу отвезти домой решительно ответил:
— Как можно! Такую больную! Хоть чуточку окрепните, тогда… Вот молочка с хлебом белым покушайте.
— Спасибо вам, Иван… Не знаю по батюшке.
— Терентьевич.
— А меня зовут Оксаной… Вот и познакомились. Теперь прошу отвезти меня. Будьте великодушны.
Иван уговаривал остаться, но Оксана была непреклонна. Укутав больную в тулуп, Иван отвез ее в крохотную сырую комнатушку.
Перед тем как уйти от Оксаны, он, глядя в землю, прошептал:
— Поправляйтесь быстрее. Буду вас ждать и обязательно помогу всем, чем смогу.
Наступили заморозки. По полю за стадом тянулись черные полосы, а Демид и не собирался давать положенные по договору постолы.
— Скоро снег выпадет, а мы босиком, — возмущался Ваня.
— Успеется с постолами. При расчете получите, — отвечал Демид.
Через пару дней глянули ребята на улицу, а там белым-бело. Что делать? Скрипнула дверь, показалась хозяйка:
— Могу обуть одного. Дырявые только.
Ваня взял башмаки, протянул Саше:
— Гони стадо, а мы подойдем.
Ваня как-то приметил в сарае войлочный сверток тряпья и веревок.
— Пойдем, Мишутка. Так приобуемся — черти ахнут.
Разорвав войлок на куски и обмотав им ноги, ребята выбежали из дома.
Самодельной обуви хватило всего на два дня. Видя, что младшему братишке совсем худо, Ваня оторвал от своей свитки рукава, натянул их на ноги Мише и приказал:
— Беги к маме, пока светло, скажи, что Демид постолы не дает.
Миша посмотрел на Ваню, потом встретился взглядом с Сашей, гревшим босые ноги у маленького костерка, и, утирая с лица прилипший пепел, поспешно поднялся.
— Так куда же идти? Уже совсем темно, — взглянув в мутное небо, неуверенно сказал он.
— Не выдумывай. До вечера еще далеко, а темнеет просто к непогоде. Не бойся, беги, — подбодрил братишку Ваня, и тот побежал к матери.
Чтобы не замерзнуть, Миша бежал без остановок. Но не преодолел и половины пути, как завязки порвались, ноги оказались голыми. Окоченевшие, они не повиновались. Увидев у дороги припорошенную снегом копешку бурьяна, Миша подбежал к ней, надергал слежавшихся стеблей, сел на них, поджав ноги. Прошло несколько минут, и наступило такое состояние, какого он в своей жизни не испытывал. Ему было тепло, как в яркий погожий день, и сидел он на берегу реки, в которой купались солнечные блики. А по берегам сверкали зеленой молодой листвой деревья, усыпанные какими-то птицами, поющими на разные голоса.
Пробудился Миша лишь после того, как чьи-то сильные, теплые руки подняли его с земли.
— Чей ты, хлопец? — спросил незнакомый мужчина, а узнав, отвез домой.
Утром Оксана пошла к Демиду, с боем вырвала постолы.
Получив заработанный хлеб, решила вернуться в родные края. Но наступившие в ноябре заморозки сменились проливными дождями. Дороги развезло так, что по ним невозможно было ни проехать ни пройти.
