– Крестовская? Это... это та самая? Знаменитая балерина? Любимица Сталина? – наморщила лоб Надя.
– Она не просто балерина, – строго произнесла старушенция. – Лидочка – великий человек. Талантливый. Мудрый. – И неожиданно сбавила пафосный тон, взглянула моляще. – Давай поднимемся. Пожалуйста! Лидочка, она... она очень одинока! И так любит, когда к нам приходят гости!
Надя когда-то видела – разумеется, в записи, совсем старой, черно-белой, – сколь блистательно Крестовская танцует партию Китри в «Дон Кихоте». И, помнится, поразилась – даже не технике исполнения, а той бешеной энергии, что излучала балерина. Она вся была огонь, вихрь, сгусток счастья. Но то были съемки, кажется, шестьдесят какого-то лохматого года. Сколько ж сейчас Крестовской лет?
А старуха продолжала уговаривать:
– У нас профитроли есть, я утром сама испекла. И сыр, настоящий французский бри, Егор Егорович принес. И вино. Сухое красное вино. И... разве тебе не интересно познакомиться с человеком-легендой?
«Ага. Только эта легенда – наверняка старуха еще постарше тебя. Начнете меня на пару рассказами о своих болячках грузить».
И Надя совсем уже было собралась отказаться – но тут ее мобильник возвестил об еще одной эсэмэске. «Я только на Шереметьевской. Ехать минимум полчаса», – сообщал одноклассник.
А она-то переживала, что на целых двадцать минут опаздывает!
И Надя вздохнула:
– Ладно. Я поднимусь. Только совсем ненадолго.
...Подъезд в доме балерины оказался абсолютно барским – с широченной мраморной лестницей, зеркалами, пол устлан ковром. Вход сторожил военной выправки консьерж. Он кивнул бабке, мазнул внимательным взглядом по Наде. Подозрительно спросил:
– Девушка с вами?
– Да, – с достоинством кивнула старуха. И зачем-то добавила: – Ее пригласила Лидия Михайловна. Лично.
Страж больше никаких вопросов задавать не стал, снова уткнулся в кроссворд. А когда поднялись на скоростном, явно позднейшей постройки лифте на пятый этаж, оказалось, что их встречают и здесь. Дверь квартиры распахнута, о косяк опирается дядька – какой-то весь рыхлый, неприбранный, нескладный. Но глазенки цепкие, и рот кривится недовольно.
Старушенция так и бросилась к нему. Ласково – и немного заискивающе – пропела:
– Познакомьтесь, Егор Егорович. Это... это... – В бабкином взгляде мелькнула паника.
Ну, конечно. О своих горестях она повествовала охотно, а именем человека, который ей помог, даже не поинтересовалась.
– Надя, – пришла на помощь Митрофанова.
– ...Надя... она просто спасла меня сегодня. Мне стало плохо, и Надя помогла мне добраться домой, и...
– И вы, доверчивая моя, конечно, пригласили ее на чай, – ухмыльнулся неприятный мужик.
Наградил Митрофанову еще одним испытующим взглядом, но не посторонился. И обратился уже к ней:
– Значит, очередная шустрая девушка – в этот раз по имени Надя. А фамилию вашу, любезная Надя, позвольте узнать?
Да что он себе позволяет, этот мерзкий тип?
Надя (получилось не очень-то вежливо) сбросила бабкину руку со своего предплечья. Пробормотала (любимую, кстати, фразочку Димы Полуянова):
– А ПИН-код к моей кредитке вам не нужен?
Вот так всегда: поможешь – а тебя еще и оскорбят.
Бежать отсюда, и как можно быстрее.
А когда повернулась к лифту, вдруг услышала за своей спиной властный голос:
– Подождите.
Голос был женским, и таким непререкаемым тоном могла говорить только звезда. И Надя, конечно, не выдержала – обернулась. Хоть она и уходит, но все равно любопытно хоть посмотреть – вживую! – на легендарную Крестовскую...
И аж глазами захлопала: потому что увидела настоящую королеву. Идеальной осанки, с безупречной прической, тонкой кости руками, уверенным взглядом. В первую секунду ей показалось: женщине лет пятьдесят, не больше. Лицо почти без морщин, белоснежные зубы, а главное – улыбка. Молодая, веселая.
Женщина надменно бросила противному Егору Егоровичу:
– Иди в дом.
И тот как-то сразу сдулся, послушно исчез в недрах квартиры.
А Наде королева протянула руку:
– Я – Лидия Крестовская.
– Очень приятно... – пробормотала девушка.
– Прошу вас, проходите, – светски пригласила балерина.
А едва Митрофанова сделала шаг в прихожую, танцовщица произнесла:
