— Они старые друзья?
— Как-то Калугин упомянул, что многим обязан Алексею Фомичу. А тот фигура странная. Вроде бы пострадал, претерпел, не смог войти в колею, остался на мели.
— Любопытно, однако неопределенно. Оставим пока. Следующий — Олег.
— Его ты знаешь не меньше моего.
— Почему он живет у Калугина?
— Тот принимал всех, кто ни появится в Дагезане.
— Итак, личность случайная, а ограбление исключено. Но есть в нем что-то замкнутое, скрытное. И решительное одновременно.
— Психология?
— Увы. Одна психология. Кто на очереди?
— Матвей. Человек наверняка решительный. С Калугиным отношения неровные. Тот возмущался браконьерством, но охотно покупал у Филипенко мясо и шкуры. Ему привозил патроны.
— Заметим. Галя? Согласен, что она меньше всех похожа на убийцу, но не вес убийства совершаются в одиночку.
— Чушь! Вычеркни учительницу!
— Номер пять?
— Вот это номер, прости, каламбур. Сын. Сам видел, каков. Но в отцеубийство верить не хочется.
— Мне тоже. Однако где он был весь вечер?
— Когда мы пришли, Валерий откупоривал бутылки.
— Ножом?
— Тем самым?
— Похожим. Придется проверить. — Мазин посмотрел на часы. — Время бежит. Положеньице… Природа заключила двух сыщиков в старый добрый мир Шерлока Холмса. Даже отпечатки пальцев для нас практически не существуют. Одни умозаключения. А мы избалованы техникой, умными экспертами, энергичными оперативниками…
Закончить ему не пришлось. Без стука вошел Филипенко.
— Вижу — огонь. Решил зайти сказать. — Он показал пальцем в потолок. — Марина Викторовна там? С Михайлычем? Как ему?
— Не хуже, чем было. Ты что сказать собрался?
— Если не хуже, тогда хорошо. Помощи-то ждать долго. Связи не будет, столбы посносило. И мост тоже.
Сообщил он это обычно. Видно было, что здесь, в горах, событие такое не относилось к числу экстраординарных.
— Откуда вы знаете про мост? — спросил Мазин.
— Да сбегал. Я как стал звонить, молчит, зараза. Факт, столбы понесло. Значит, и мосту не устоять. Я ремонтникам двадцать раз говорил: на соплях держится. Все ж, думаю, нужно сбегать. Пошел — точно.
— Трудно было идти?
— Мне-то? Какой тут ход! По дороге километров десять.
— Выпей, Матвей, согрейся, — предложил Сосновский.
Егерь посмотрел на бутылку, причмокнул губами.
— Охота, конечно, но жинке зарок дал. На месяц.
— Хорошее дело — крепкая воля, — сказал Мазин. — Сейчас мы еще раз проверим вашу выдержку. Давайте поднимемся к Калугину.
— Не потревожим? — заколебался Филипенко.
— Не беспокойтесь.
В мастерской Мазин поднял свечу к лицу Матвея. Егерь прищурился и наклонился над тахтой.
— Шестнадцатый калибр, не иначе, — пояснил он профессионально. — Да и ножик еще. Ножик зря. По мертвому резали, крови-то нет. Эх, жисть человеческая, сегодня жив, завтра нету! Кто убил, нужно понимать, не знаете, раз меня испытываете…
Возразить было нечего.
— Сам-то что скажешь?
— Ничего не скажу. Неожиданное дело. Милиция нужна.
— Связи нет.
— Ну сбегаю. Местечко знаю. Там пихта над скалой сломанная. Если петлю закинуть капроновую, можно на тот бок перескочить. Только по светлу.
— Хорошо, Матвей. Отдыхай пока.
Филипенко повернулся было, но остановился и еще раз оглядел мертвого Калугина.
— Ножик интересный. Валерий таким бутылку открывал. Но не один же он такой на свете.
— Не один, — согласился Мазин. — Нож вынуть придется, Борис.
Сосновский достал носовой платок и извлек нож из раны.
— Нож побывал у Валерия. Что предпримем?
— Самое простое — спросим у самого Валерия. Как тебе показался Филипенко?
— Хаотичный человек. На каком он счету в заповеднике?
— Выгнать хотят за браконьерство. Ну, идем к Валерию?
— Сначала к хозяйке.
Марина Калугина не спала. Она сидела на кровати в спальне и вязала, механически перебирая спицами.
— Заснуть невозможно. Пытаюсь забыться, занять хоть руки. Чувствую себя ужасно. — Она мельком взглянула в зеркало. — Борис Михайлович, скажите скорее, пригодилось то, что вы сделали?
— Отчасти. Вашего мужа пытались убить еще раз. Вот этим ножом.
Марина бросила спицы на туалетный столик.
— Вы видели… кто?
— Нет, не видели. Но остался нож. Он не знаком вам?
Она смотрела на нож долго, будто не понимая, чего же от нее хотят, но, когда сообразила, ответила быстро, торопливо:
