После кончины Георга V свою линию поведения с парламентом, церковью и обществом пришлось выстраивать новому королю, Эдуарду VIII. Огромное влияние на историю этого монарха оказал личный фактор. Еще в бытность его наследником престола в его жизни было мало друзей и еще меньше женщин. Несмотря на высокое положение, у него не складывались отношения с представительницами прекрасной половины человечества. По крайней мере, до тех пор, пока в его жизни не появилась дама, закрывшая собой брешь одиночества. Ее звали Бесси Уоллис Симпсон (1896–1986).
Их отношения начались в 1934 году. К тому времени Уоллис была замужем. Помимо этого брака, в ее биографии также имел место развод. На все это можно было бы закрыть глаза, если бы речь шла о легких отношениях и если бы Эдуард не являлся монархом Соединенного Королевства.
Смог бы Эдуард взять себе в жены дважды разведенную женщину? Одни исследователи считают, что, являясь главой англиканской церкви, он был лишен подобной возможности[247]. Другие менее категоричны и, указывая на «туманность матримониального законодательства», не исключают заключение подобного брака[248]. В любом случае, определенно можно сказать одно: последовавшие в декабре 1936 года события не были продиктованы исключительно желанием сохранить любовь к Симпсон. Даже при самом неблагоприятном развитии событий Эдуард мог сохранять свои отношения с любимой женщиной. Но непримиримость с условностями и категоричность подталкивали его к кардинальному решению – законному и полноценному браку. Пример его дедушки, тоже Эдуарда, который, с одной стороны, защищал свою семью, а с другой – заводил романы на стороне, был для нового короля неприемлемым. Он хотел «соответствовать собственному понятию о чести», как заметил знавший его писатель Эмиль Людвиг[249], а также иметь, как выразился Уинстон Черчилль, «гармоничную и настоящую личную жизнь, подобную той, которой обладает множество мужчин и женщин во всем мире»[250].
На поведение короля, помимо его собственных желаний и неписаных правил, также повлияла реакция общества на связь с замужней женщиной. До поры до времени о его отношениях с миссис Симпсон широкой публике известно не было. Но когда правда была обнародована, Эдуард столкнулся со сметающим все на своем пути потоком людского негодования, замешанного, как это обычно бывает, на клевете, непонимании и глупости. Из некогда популярного принца Уэльского он превратился в непопулярного короля Эдуарда VIII. Общество заполнила гремучая смесь сплетен и полуправды. Эдуарда осуждали за то, что он не совершал, и обвиняли в том, что он стремился исправить. Над головой британского монарха начали сгущаться тучи, идущие с Флитстрит, Даунинг-стрит и резиденции архиепископа Кентерберийского. Три самые мощные силы британского общества – пресса, правительство и церковь – объединились против короля, делая его положение невыносимым. Вынужденный решать, что ему делать дальше, Эдуард, казалось бы, нашел выход. Помимо своего августейшего положения, он также носил титул герцога Ланкастерского, и его возлюбленная могла разделить с ним этот титул, став герцогиней.
Вариант с морганатическим браком был предложен на рассмотрение премьер-министру Стэнли Болдуину. Он считал, что парламент не одобрил бы такое решение. Но король все же настоял на обсуждении вопроса в правительстве. Предложение было рассмотрено кабинетом министров. Ответ был отрицательный. Будучи прижатым к стенке, Эдуард решил ухватиться за последнюю соломинку. Он спросил у Болдуина, не будет ли тот возражать против встречи короля с Уинстоном Черчиллем.
Это был продуманный ход. Черчилль давно поддерживал теплые и даже дружеские отношения с королем[251]. По его собственным словам, он «знал короля, когда тот был еще ребенком»[252]. В 1911 году наш герой, занимающий в тот момент пост министра внутренних дел, принимал участие в «красивой и трогательной»[253] церемонии в замке Карнарвон, графство Гвинед, Уэльс, которая была посвящена инвеституре принца Уэльского. Именно Черчиллю выпала честь «стоять рядом с Его Величеством и провозглашать его звания и регалии»
