Черчилль: в кругу друзей и врагов - страница 20

.

Чаплин приехал не один. Его сопровождал друг, художник-карикатурист Ральф Бартон (1891–1931), спустя три месяца покончивший жизнь самоубийством. К моменту приезда гостей в Чартвелле находились личный парламентский секретарь хозяина дома Роберт Бутсби (1900–1986), близкий друг Брендан Брекен (1901–1958), брат Черчилля Джек (1880–1947), племянник Джон (1909–1992), а также дочери: старшая – Диана (1909–1963) и младшая – Мэри (1922–2014).

Вначале диалог не складывался. Гость стал рассуждать о политике, заявив, что возвращение Великобритании к золотому стандарту – огромная ошибка. В свое время Черчилль приложил руку к этому неоднозначному решению, и слушать об этом в собственном доме ему было неприятно. Почувствовав его настроение, Чаплин исполнил несколько номеров из фильмов, включая знаменитый танец из «Золотой лихорадки». Атмосфера стала наполняться дружелюбием. Черчилль вошел в свое привычное состояние, начал много говорить и шутить[133].

Чаплин сказал, что собирается встретиться с лидером Индийского национального конгресса Мохандасом Карамчандом Ганди (1869–1948), который в этот момент находился в Лондоне.

– Мы слишком долго потакали ему, – сказал Брекен. – Пусть он объявляет свои голодовки – все равно его надо посадить в тюрьму и держать там. Если мы не проявим достаточной твердости, мы потеряем Индию.

– Держать его в тюрьме проще всего, но что толку? – возразил Чаплин. – Посадите одного Ганди, появится новый. Ганди является символом чаяний индийского народа, и пока они не осуществятся, один будет сменять другого.

Черчилль повернулся к собеседнику и улыбнулся:

– А из вас вышел бы неплохой лейборист![134]

Он предложил Чаплину баллотироваться в парламент.

– Нет, сэр, я предпочитаю быть в наши времена киноактером, – последовал ответ. – При этом я верю, что мы должны эволюционным способом предотвращать революции, и есть все основания утверждать, что мир нуждается в радикальных переменах[135].

Помимо разговоров о политике, Чаплин был поражен разносторонностью хозяина дома. В частности, его внимание привлекла картина, которая висела над камином в столовой. Увидев, что она вызвала интерес, Черчилль сказал:

– Это я написал.

– Но это же великолепно! – восторженно воскликнул Чаплин.

– Пустяки! Как-то на юге Франции я увидел, как художник писал пейзаж, и сказал: «Я тоже сумею!»

На следующее утро, гуляя с гостями по саду, Черчилль показал построенную им собственноручно кирпичную стену.

– Класть кирпичи, наверное, не так легко, как кажется? – удивленно заметил Чаплин.

– Я вам покажу, как это делается, и вы за пять минут научитесь, – усмехнулся политик и начал обучение кирпичной кладке[136].

Не все из членов семьи Черчилля в те февральские дни смогли приехать в Чартвелл и пообщаться с любимым актером. Не было, например, супруги нашего героя Клементины (1885–1977), с которой Уинстон делился последними новостями посредством эпистолярного жанра. В частности, он сообщал, что «Чаплина великолепно принимают в нашей стране и выказывают ему больше уважения, чем любому члену королевской семьи»[137]. На самой премьере фильма, которая состоялась в Лондоне 27 февраля в театре Dominion, Черчилль присутствовать не смог. Зато он принял участие в торжественном банкете, устроенном после премьеры фильма в отеле Carlton с приглашением более двухсот гостей.

В своем поздравлении Черчилль назвал создателя фильма «другом с другого берега, который добился мирового признания». В ответном тосте Чаплин обратился к политику как к «моему другу, последнему канцлеру Казначейства».

– Последнему, последнему! – воскликнул Черчилль. – Мне нравится это прилагательное – «последний».

Смутившись, Чаплин произнес:

– Прошу прощения. Я имел в виду экс-, экс-канцлер Казначейства. – И затем добавил: – Мой друг, мистер Уинстон Черчилль[138].

Второй раз Чаплин посетил загородное поместье политика в сентябре 1931 года. На этот раз вся семья была в сборе, включая Клементину и дочь Сару (1914–1982), мечтавшую об актерской карьере. Сара была сильно удивлена импозантным видом известного комедианта. «Он совершенно не был похож на Чарли Чаплина, которого мы знали по фильмам, – вспоминает она. – Перед нами предстал хорошо выглядевший, очень серьезный мужчина с почти седыми волосами».