Человек, ставший Богом. Мессия - страница 32

– Господь отыщет его для нас, повторяю вам. Надо просто верить в Господа. Не боитесь ли вы, что уже слишком долго живете в языческой стране? – спросил Иосиф, пристально глядя на священнослужителя.

– Вера в Господа не зависит от места, где ты живешь, – откликнулся Елеазар, вновь охваченный нетерпением. – Полагаю, вы знаете, кто такие ессеи?

– Знаю, – ответил Иосиф. – Но ведь изначально они были фарисеями?

– Да. Они основали колонию на краю пустыни, на берегах озера Мареотис, недалеко от города. Иногда я встречаюсь с кем-нибудь из них, когда они приезжают за продуктами в Александрию. Я разговариваю с ними. Они тоже ожидают прихода нашего избавителя. Однако, как мне кажется, они не уверены, что этот избавитель, наш Мессия, будет Мессией Аарона, то есть царем духовного Израиля, или Мессией Израиля, то есть светским царем.

Пламя светильника заколыхалось под порывом ночного ветерка. Темно-синие тона ночи вскоре перешли в густой черный цвет. Елеазар встал, чтобы закрыть окно. Ставни заскрипели, а затем в комнате воцарилась полная тишина. Иосиф был растерян, но в то же время взбешен. Раввин говорил, как греческие философы, обществом которых наслаждались саддукеи, а не как истинный иудейский священник. Иосиф не успел ни обсудить с раввином стоимость жемчужины, ни узнать, где он сможет ее продать. Он решил поговорить об этом на следующий день. А теперь он нуждался в отдыхе и поэтому простился с хозяином дома.

– Вы не заблудитесь? – участливо спросил Елеазар. – Нет, лучше пусть вас проводит мой старший сын Авраам. Приходите завтра, я помогу вам разрешить материальные затруднении. Да пошлет вам Господь спокойного сна!

Лишь кое-где светильники освещали квартал Дельты. Но когда они свернули с маленькой улочки, где находилась синагога, на улицу Каноп, служившую границей квартала Дельты, старик и его провожатый словно оказались в анфиладе, ярко освещаемой факелами. Несколько лавок, располагавшихся на противоположной стороне улицы, были еще открыты. Там продавалась разная еда: молочные поросята и куски ягнятины, куры и утки, финики и свежие фиги. Продавали там и вино, и одежду, и украшения, и глиняные изделия, и даже одурманивающее зелье. На пороге одной из лавок бальзамировщик обсуждал качество и цену своих услуг с тремя мужчинами. Из другой лавки исходили незнакомые резкие запахи. На некотором расстоянии один человек бил палкой другого, а тот не оказывал ни малейшего сопротивления.

– Вор, – пояснил Авраам. – Когда они ловят вора, он должен вынести двадцать ударов и тогда получит право оставить у себя четверть украденного.

Иосиф не увидел здесь ни одной сцены, которая не оскорбила бы его чувства. Он был растерян и подавлен. Сумеет ли он жить в этом безбожном городе? Когда Авраам довел Иосифа до двери его дома, в глазах старика стояли слезы. Он тихим голосом поблагодарил молодого человека и закрыл за собой дверь на засов.

Не так далеко отсюда, на берегу канала около Помпейской колонны, в храме из белого мрамора три столетия назад уснул вечным сном Александр Македонский. Он покоился в гробу, сделанном из золота и хрусталя, одетый в тунику, расшитую золотом. Покой его денно и нощно охраняли двенадцать египетских стражей. Но Иосифу, охваченному глубокой печалью, не было никакого дела до того, кто лежал там.

А ведь именно благодаря македонскому герою Александрия стала вторым в мире по величине иудейским городом после Иерусалима. Именно благодаря язычнику-завоевателю, превратившемуся ныне в сероватый скелет, обтянутый клочьями высохшей кожи, Иосиф мог в эту ночь, да и еще множество раз, спать спокойно.

Летом на западном побережье Мертвого моря температура воздуха поднималась настолько высоко, что многих, попавших туда, одолевали сомнения в том, что они по-прежнему находились на Земле. Между долиной Иордана на севере, Моавитским плоскогорьем на востоке, Иудейскими горами на западе и Аравийской пустыней находилась гигантская впадина, лежавшая на высоте около тысячи локтей[7] ниже уровня моря. Здесь полновластно хозяйничали только ветра, прилетающие с юга, то есть из пустыни. Они сразу же становились пленниками этого пекла, стремительно взвиваясь вихрями ввысь, но постепенно теряя силы между железным небом, раскаленным добела, и свинцовыми водами Мертвого моря. Их агония вызывала почти неуловимую дрожь голубоватых призрачных испарений, плывущих над водами, словно проклятые души Содома, расположенного в самой южной точке побережья Мертвого моря, никак не решались навсегда покинуть эту адскую дыру.