Призрак перестал орать, как только разминулся с Ингой, и теперь завис в воздухе, скрестив руки перед грудью.
Инга перевела взгляд на Ярослава, стоящего в дверях ванной.
— Кто-нибудь объяснит мне, что это значит? — спросила она.
Призрак отверз уста первым.
— Ты ненормальная, что ли? Нормальные в обморок падают.
Конечно, Инга ощутила при виде призрака некоторый испуг: все-таки не каждый день на тебя выскакивают сквозь дверь полупрозрачные дамы. Да и выход обычной дамы сквозь дверь — событие неординарное. Но сейчас весь испуг перешел в законное раздражение человека, чью приватность бесцеремонно нарушили. Кроме того, опасаться следовало скорее весьма плотского и довольно крепкого мужчины, нежели бесплотной женщины.
— Во-первых, мы не переходили с вами на «ты», — сказала она резко. — Во-вторых, мода восьмидесятых, конечно, ужасна, но не настолько, чтобы падать в обморок. И в-третьих, я повторяю вопрос: что это значит?
Призрак подбоченился и переглянулся с Ярославом.
— Нет, она точно ненормальная. Все психиатры с приветом, — после чего переключился на Ингу:
— Я за тобой уже почти неделю наблюдаю, и ты мне уже как родная.
— Я не психиатр, а психотерапевт, — машинально возразила Инга. Она не любила, когда ее путали с психиатрами или психологами.
— Вот теперь я действительно прошу меня извинить, — Ярослав поднял руку с револьвером и нацелился в Ингу.
Да, вот это уже причина бояться. И Инга испугалась. Во рту пересохло, от колен вниз пошло предательское онемение.
Ярослав запер кабинет изнутри.
— Мы рассчитывали, что вы упадёте в обморок, — пояснил он. — Так было бы проще. Пожалуйста, пройдите туда и сядьте в ванну.
Инга от души надеялась, что это просто грабеж.
— Все деньги — в моей сумочке. Берите и уходите.
— Я не грабитель, — сказал сантехник с револьвером. — Пожалуйста, сядьте в ванну.
— А то что — будете стрелять?
Да, ей не показалось: с самого начала ему было стыдно.
А вот привидению — ни капельки:
— Да что ты с ней церемонишься. Дай ей по башке, времени мало — он сейчас явится!
«Он» — это Сиднев, отрешенно подумала Инга. Этот парень — киллер. Ему не нужны свидетели, когда он покончит с моим клиентом — убьет и меня.
В эту картину, правда, не вписывался призрак. Инга никогда не слышала о призраках, работающих в паре с киллерами. Всякого рода бред приходилось слушать, но вот такого — нет.
А с другой стороны — почему бы привидению и не работать в паре с киллером? Что ему, собственно говоря, мешает?
Инга не знала, за что боится больше: за свою жизнь или за свой рассудок.
Киллер-сантехник поморщился.
— Поймите: если вы не послушаетесь, мне и в самом деле придётся вас ударить. Вам будет очень больно, а я буду чувствовать себя полным говном.
Он говорил спокойно, но решительно и твёрдо, и когда он сделал шаг вперед, Инга в самом деле попятилась в ванную. Но уже на пороге вдруг почувствовала, что не может сдаться без боя.
— А сейчас вы кем себя чувствуете? Д’Артаньяном?
— Ой-ой-ой, какие мы нежные мимозы! — прогнусавил призрак из-за спины сообщника. Тот поморщился опять. Видно было, что ему теперь стыдно за двоих.
— Ассенизатором, — ответил он, делая еще шаг. Стыд стыдом, но его рука не дрожала.
Инга предпочла сдаться.
Минуту спустя Инга, прикованная к полотенцесушителю, сидела в тесной ванне. С руками, задранными над головой и коленями, чуть не прижатыми к подбородку, она чувствовала себя униженной и сломленной. В глазах закипали слезы, и Инга старалась дышать через рот, чтобы не потекли еще и сопли. Дыхание выходило тяжело и шумно.
Час назад профессор Чуб проделал в броне ее достоинства брешь, и сейчас Инга просто физически чувствовала, как эта броня истончается, пожирается ржавчиной и опадает хлопьями рыжей трухи. Возьми себя в руки, приказала она себе, и голос любимого певца юности тут же закончил строку: ты дочь самурая.
В детстве она играла с собой в эту игру: как будто бы фамилия Сабуровых происходит от японского имени Сабуро, как будто прибило когда-то волнами к русским берегам японского мореплавателя с этим именем…
Бесполезно. Все бесполезно. Эту байку выдумал отец, и незачем за нее цепляться. Инга начала читать про себя «Верую» — не потому что так уж чувствовала потребность в высшей помощи, а потому что это достаточно длинный текст, который она знала наизусть и на котором могла сосредоточиться.
