— Чё? — вылупил зенки сержант.
— Ладно, пиши просто: «женщина с пониженной социальной ответственностью», — смилостивился Стрижак.
— Какое, к бесу, причинение смерти?! — не выдержал Занюхин, который на протяжении всего диалога о том, как пишется «блядь» по-культурному, беспокойно ерзал тощей задницей на вытертом коленкоровом сиденье стула, украшенного инвентарным номером. — Да я ее пальчиком через три подушки не тронул! Я же только пошутил! Да я вообще психбольной, могу справку показать! Протестую против моего незаконного задержания и буду писать не чистосердечку эту вашу вонючую, а жалобу на вас генеральному прокурору эсэсэсэр!
От патетической риторики культиста не осталось и следа — перед Артемом сидел обычный уголовник. На секунду Казарин даже почувствовал разочарование — не так он представлял себе чокнутого маньяка-убийцу, ой не так.
Стрижак меж тем невозмутимо отвечал:
— Согласно заключению, сделанному Доктором Жму… судебно-медицинским экспертом товарищем Думбадзе, на поверхности матки гражданки Соколовой имеется рубец, по-видимому оставленный ранее акушерским инструментом в ходе производства аборта. При выскабливании были задеты крупные сосуды матки. В процессе преждевременных родов, которые спровоцировал испуг, вызванный твоими действиями в отношении Соколовой, рубец расползся по новой. Началось обширное кровотечение. Соколова истекла кровью и погибла за считаные минуты. Таким образом, гибель гражданки Соколовой А. А. находится в непосредственной связи с твоими действиями.
Занюхин изобразил крайнюю степень возмущения:
— Да ты, в натуре, дерьма всосал, начальник! Эти Анастасией Большие Сиси треплются с кем ни попадя, нагуляют ублюдка — да брык под нож! Живодеры ей, значитца, раздербанили всю пилотку, а виноват Занюхин?!
В следующую секунду Лунц неуклюже помогал молниеносному Стрижаку удерживать брыкающегося Артема.
— Убью, падла! — сдавленно хрипел Казарин, вырываясь из цепких рук мента и слабых, деликатных — эксперта-криминалиста.
— Успокойтесь, Артем, он же вас нарочно провоцирует, неужели не видите? — увещевал его Лунц.
Шлюха с фингалом заливисто хохотала, пока не получила от сержанта увесистую затрещину.
Когда Казарина с трудом усадили на стул, подполковник продолжил допрос:
— А скажи-ка мне, Занюхин, не ты ли стрелял в товарища следователя пятого сентября одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года возле Светлопутинского городского морга из пистолета Стечкина?
— Раз пистолет Стечкина, вот пусть Стечкин и отвечает! А я-то тут при чем, гражданин начальник?! — нагло ухмыльнулся Петенька, блеснув косыми разноцветными зенками.
— Хорошо, — терпеливо и вкрадчиво продолжил Стрижак. — А вот скажи мне, Занюхин ты занюханный, чего ты делал в центральном городском парке Светлопутинска утром пятого сентября сего года? У нас имеются показания нескольких человек, что тебя там видели.
О том, что «несколько человек» — сопливые детишки, Стрижак благоразумно умолчал. Молодец, Артем сделал бы так же.
— Я очень люблю живую природу, — нагло ухмыльнулся Петя-Фокусник. — В парке водится много ежиков, и я ходил туда наблюдать за их жизнью. Мне было интересно, как они спариваются. Они ж колючие!.. И попробуй докажи другое, начальник!
Глава 9
«Не носите джинсы “Левис”…»
Артем наконец добивается восстановления справедливости и узнаёт, о чем грезит маньяк, а подполковник Стрижак становится счастливым обладателем фирменной шмотки, которую, впрочем, все равно не может надеть.
От такого неслыханного нахальства опешил даже Стрижак, который никогда не лез за словом в карман. А Казарин вдруг со всей остротой прозрения понял, что предъявлять Занюхину, пожалуй, пока особо и нечего. Умозаключения Доктора Жмура про связь испуга с преждевременными родами нужно еще доказать. Результаты биологической экспертизы, которая должна ответить на вопрос, принадлежит ли сперма из влагалища убитой школьницы Лены Плотниковой Петру Занюхину, еще не были готовы. Оставалась довольно сомнительная информация, полученная в ходе допросов знакомых Пети-Фокусника.
Артема восстановили в должности через сутки после выхода из больницы и снова вернули ему все уголовные дела, которые были распределены между другими следователями. В том числе и то, «особенное», которое было передано после дисквалификации Казарина Козлюку и которое он чуть было не закрыл в связи с «бесперспективностью дальнейших следственных действий и недостатком улик в результате халатного отношения к работе тов. Казарина А. С.» — до чего же гнусная формулировочка!
