— Бросьте, бросьте, Расманов. При чём тут Зорин. Вы сами били себя в грудь и просились на фронт.
— Даже странно, что, кроме начальника прииска, не нашли никого другого. Заявлений тысячи. Ну какой я вояка: радикулит, ревматизм, да и лёгкие уже ни к чёрту. Угробил себя на Колыме, и вот благодарность.
Агаев молчал.
— Если я плохой начальник прииска, то пошлите куда угодно хоть простым рабочим. Разве я на что-нибудь претендую? Андрей Михайлович, как отца родного прошу. Костьми за вас лягу.
Агаев не спеша вынул пачку папирос, закурил.
— Чего вы с Зориным не поделили? Раз пришли просить, то выкладывайте всё начистоту.
Расманов подошёл к двери, оглядел приёмную, заглянул даже под стол. Убедившись, что никого нет, вернулся.
— Есть такое, что не каждому скажешь, — зашептал он. — Вам как чекисту, как человеку, которого больше всех уважаю…
— Ну-ну, — поторопил Агаев.
— Боится меня Зорин, вот и решил сунуть под пули… — Расманов замялся.
Агаев встал.
— Куда вы пришли? К кому вы пришли вашими фантазиями делиться? У меня нет времени с вами болтать!
— Ну зачем же так? Надо подумать, как рассказать, чтобы было понятно. Вы, наверное, помните чистку лагерей Юга зимой тридцать восьмого и тридцать девятого года? Тогда решением тройки НКВД по Дальстрою/ на ключе Жаркий был приведён в исполнение приговор над большой группой преступников…
— Да-да, припоминаю. — Агаев сел.
— Материал готовил Зорин. Тут Ещё торопил Гаранин. Мне выпало с Зориным… — Расманов отвёл глаза. — Он послал меня в тайгу на ключ Жаркий и обхитрил. Я был взволнован и не обратил внимания, что документы подписаны мной одним. Теперь вы понимаете, почему я оказался лишним? Первое время он меня поддерживал. А когда стали копаться в материалах тройки, то в порядке мобилизации выдвинул меня на хозяйственную работу, и я попал к вам. А теперь, как видите, — на фронт. Думает в случае чего прокатиться за мой счёт, да ведь и я не дурак.
Помолчали. Наконец Агаев поднялся.
— Разжалобил ты меня. Поезжай в Магадан, позвоню. На «Большевик» не вернёшься, слабоват, а куда-нибудь приспособлю.
— Андрей Михайлович, да я за вас…
— Довольно! — грозно одёрнул Его Агаев. — Учти, что о нашем разговоре ни-ни, А то смотри, можешь снова оказаться лишним.
Снег лёг рано, а потом запуржило. Ветер сотрясал крышу и так хлестал по окнам снежной крупой, что звенели стёкла. Снежная пыль просачивалась в незримые щели и пудрой белела на подоконнике. Печь захлёбывалась огнём, дымила и не грела. У кузницы сгружали экскаваторный котёл.
Старший мастер ругался и кричал так, что было слышно в конторе.
— Лаги, лаги подкладывай!
Под окном проскочила легковая машина. Юрий поднялся. Опять какое-то начальство? Так и Есть. В кабинет стремительно вошёл Никишов в зелёной борчатке с серым каракулевым воротником.
Юрий доложил:
— Начальник механической базы Колосов!
Комиссар не оглянулся. Быстрыми движениями он сбросил папаху, сорвал перчатки, плюхнулся на стул. Следом вошёл Агаев и встал рядом.
— Что у тебя за дорога? Чтоб завтра же привёл Её в порядок! — Усики Никишова дрогнули.
— До сих пор это входило в обязанности дорожников, — ответил Колосов,
— Я тебе дам дорожников! — заорал Никишов, багровея. — Исполня-ять!
— Хорошо, — спокойно ответил Колосов. Он уже наслышался о крутом нраве комиссара.
Никишов схватился за телефонную трубку.
— Аркагалинскую электростанцию! Генератор запороли? — захлебывался комиссар. — Под трибунал всех! Упеку! Всю контрреволюционную сволочь под штык и в забой! Нет бытовиков? Вас, вас поставлю в машинный зал! Молчать! — Он бросил трубку.
Агаев вынул пачку папирос, раскрыл, щёлкнул зажигалкой. Никишов жадно затянулся, поправил волосы, сел.
— Материал об аварии оформите лично, — приказал он уже спокойней. — Да так, чтобы подействовало на других. Периодические уколы камфары. Понятно?
Агаев кивнул головой.
— Внутренний враг свален, но не добит. Так по морде Его, по морде, а потом по затылку, да так, чтобы и не шевелился. Теперь это наша главная задача, — Никишов совсем успокоился и, заказав Магадан, продолжал говорить: — Пятьдесят восьмую только на тяжелые физические работы. На станции навести порядок.
