зашли в закусочную за углом, где съели по бутерброду. Вернувшись, мы сели в машину, и Гудини сказал: «Едем через парк, Джо». Когда мы выезжали из Сентрал-Парка возле 72-й улицы, он схватил меня за руку и глухим трагическим тоном воскликнул: «Едем назад, Джо!» — «Куда назад?» — «Обратно к дому, Джо». — «Зачем? Ты что-то забыл?» — «Не задавай вопросов, Джо. Просто развернись и поезжай».
Я поехал назад к дому. Дождь лил еще сильнее, но Гудини не обращал на это внимания. Он вышел из машины, снял шляпу и стоял так, глядя на темный дом, в то время как потоки дождя струились по его лицу. Затем он вернулся в машину, и мы молча поехали. Когда мы снова подъезжали к западному выходу из парка, его плечи задрожали от сдерживаемых рыданий. Наконец он сказал: «Я видел свой дом в последний раз. Я никогда не увижу его снова». Насколько я знаю, так оно и было. В молчании мы продолжали наш путь, и тут Гудини внезапно спросил: «Джо, ты помнишь бронзовый гроб, который я сделал, чтобы разоблачить этого мошенника Рамана Бея? Я сделал его не только для этого. Я хочу быть похороненным в нем».
Как всегда в таких случаях, мы не можем знать, посещали ли сходные предчувствия Гудини раньше, но в тот раз я сам был этому свидетелем». Так Даннингер внес свой вклад в легенду, созданную вокруг Гудини.
Но Гудини не всегда пребывал в таком подавленном состоянии. В другие, более светлые моменты, он строил честолюбивые планы на будущее. Одним из таких планов было создание университета магии. Любопытно проследить, как возникла эта идея. По всей видимости, источником ее было давнее намерение Гарри обучать фокусников, высказанное в трудный период его жизни, в девяностые годы, когда, проживая на 69-й улице, он в отчаянии рассылал подобного рода предложения по почте. Теперь этот план приобрел новые очертания, чему немало способствовали идеи его старого врага, а теперь близкого друга доктора Уилсона, издателя журнала «Сфинкс».
Они вместе разработали для предполагаемого университета полную учебную программу, состоящую из девяти курсов. Вводный курс для начинающих назывался «магия как искусство и наука», далее следовали «история магии» (тема, очень любимая Гудини), «философия магии, психология магии» (здесь Гудини мог бы поделиться со студентами богатым опытом по отвлекающим маневрам, секретами открывания запоров и замков» и других эффектных трюков), «этика магии» (сюда Гудини включил бы обсуждение реальности сверхъестественных способностей медиумов, а также этические вопросы, связанные с насилием над чужими убеждениями); затем следовали курсы, названные «подготовка к карьере мага», «описание иллюзионной аппаратуры», «вопросы рекламы» (в этом Гудини был непревзойденным мастером) и, наконец, последний и всеобъемлющий курс «искусство организации зрелищ». Предложенный Гудини подход был новаторским в том смысле, что он впервые четко выделял основные компоненты магического искусства. С тех пор именно такому принципу следовали многие руководства, посвященные этой теме, в том числе знаменитый курс Тарбелла.
Но все эти планы были отложены на неопределенное время в связи с началом нового осеннего гастрольного турне Гудини. В это турне он всегда брал с собой бронзовый гроб, который использовал во время рекламных представлений в Уорчестере.
Давать в одиночку такие большие концерты, даже с таким режиссером, как Коллинз, и таким казначеем, как Бесс, было неимоверно трудно и изнурительно. По сравнению с прошлым сезоном представление было дополнено еще несколькими «чудесами». Три действия были полностью заняты фокусами, освобождениями и разоблачениями спиритов. Это два с половиной часа напряженного труда перед аудиторией и ни минуты отдыха. Гордость не позволяла Гудини признаться, что ему тяжело. Для него самым сладостным зрелищем на свете был вид переполненного театра, самым сладостным звуком — гром аплодисментов. «Выйдем и дадим им жару!»
Гастроли открылись 31 октября в Провиденс. Через несколько дней, в четверг, внезапно заболела Бесс: пищевое отравление. Она чувствовала себя так плохо, что Гудини пришлось нанять сиделку для ухода за ней. В пятницу он сидел около нее всю ночь, не сомкнув глаз. То же было и на следующий день. Бесс стало лучше, но она была очень слаба, когда он поехал в театр на заключительный концерт. После представления он занялся упаковкой вещей и реквизита к переезду в Олбани. Он отправил туда сначала Бесс с сиделкой, а сам вместе с Коллинзом поехал в спальном вагоне в Нью-Йорк на поезде, отправлявшемся вскоре после полуночи. Им надо было сделать множество мелких неотложных дел и обсудить новые идеи, появившиеся у Гудини в связи с предстоящими спектаклями. Весь воскресный день в Нью-Йорке он был занят устройством дел и подготовкой к поездке на Запад.
