Человек-оркестр: микроструктура общения - страница 6
Когда заходит речь о «говорящем» теле, поневоле всплывают образы отточенной, идеальной пластики – образы тела, что называется, «говорящего стихами». Но дело-то в том, что любому телу есть что сказать! Более того, обычно это бывает правда… Вот тетка из очереди: широко поставленные, чуть согнутые в коленях ноги, тяжелые руки, свисающие вперед; просевшая поясница, мрачный наклон головы. Сочетание убойной силы и отсутствия гибкости; каждое движение как бы сильнее, чем нужно; детали не прорисованы. Встала – рванула вперед, села – плюхнулась, повернулась – всем корпусом. Две позы и полтора жеста, тело – машина для прокладывания дороги в толпе и ношения тяжестей, движение – борьба с враждебным внешним миром, жизнь – в режиме выживания, выбивания, добывания.
Низкая, как бы стертая чувствительность позволяет улавливать только сильные и длительные раздражители; реакция тоже сильная и недифференцированная (это относится и к внешнему миру, и к собственному «нутру»). Соответственно, голос будет громче, чем нужно по ситуации, эмоциональная реакция (обычно негативная) – много дольше, чем того стоит повод; после целого дня мыкания по очередям на пустой желудок съедается батон хлеба и полбатона колбасы… К лицу приросла маска безрадостной озабоченности, имеющая, пожалуй, два типичных мимических «исхода»: в крикливый краснолицый гнев и тяжелое, вязкое расслабление, «отключку». Все мы, увы, хорошо знаем, какая жизнь слепила это покореженное тело.
История поведенческого «почерка», конечно, не сводится к накоплению простых (прямых) следов каких-то внешних обстоятельств: она запечатлевается в рисунке поведения опосредованно, через следы реакций, которые избирательны, индивидуальны и вызваны определенным отношением к чему-то или к кому-то. Скажем, человек, который любит свою агрессивность и тот, кто ее в себе не принимает и подавляет, будут иметь совсем разные пластические, двигательные и голосовые особенности. Не случайно всякого рода физиогномические и другие «гадательные» системы чаще всего предоставляют информацию именно о характере как об устойчивой системе реагирования. (Достоверность этой информации – другой вопрос).
Проблема чтения существенных характеристик личности по ряду внешних черт приводит к необходимости рассмотреть еще один «слой» коммуникативного поведения. Как это часто бывает с капустой, он тянет за собой сразу несколько разных «листков», каждый из которых представляет самостоятельный интерес…
В теоретической работе С.М.Эйзенштейна «Неравнодушная природа» рассказывается о знаменитом немецком графологе Шермане: «Когда вы входите в его кабинет, этот сверхнервный человечек маленького роста с бледным лицом и резкой порывистостью движений судорожно схватывает перо и начинает писать на бумаге… вашим почерком! И хотя эффект действительно ошеломляющий, предпосылка его ничего общего со сверхъестественными силами не имеет.
Дело здесь в имитации, или, вернее, в степени имитации, с помощью которой Шерман с первого раза „ухватив“ вас, мгновенно воспроизводит вас.
И графическая его имитация ничем принципиально не отличается от пластической имитации. При этом хороший имитатор ухватывает основные внешние характеристики „с разбега“, как целое, а не „выстраивает“ образ имитируемого „по приметам“.
Этим путем он ухватывает основной „тонус“ персонажа, слагающийся в первую очередь из ритмической характеристики всего комплекса функций человека.
Но ритмическая характеристика есть отпечаток вовне характеристики внутренних соотношений и конфликтов во „внутреннем хозяйстве“ – в психике человека».
В качестве основного анализируемого механизма познания «внутреннего хозяйства» Эйзенштейн рассматривает здесь пластическое и темпоритмическое уподобление. Этот механизм можно наблюдать не только в профессиональной деятельности, но и в обычном житейском общении. «И снова вспоминаются китайцы, которые по этому поводу, как и всегда, имеют прелестное повествование.
Чуань Цзе и Хуэй Цзе стояли на мосту через реку Хао. Чуань Цзе сказал:
– Смотри, как носятся рыбки. В этом выражается их радость.
