— Что это с тобой? — насторожилась Варвара Степановна. — Когда так не дозовешься, а сегодня сам напрашиваешься?
— Работа так подошла, перерыв требуется. — Иван Филиппович подошел к окну, где на подоконнике стояли горшочки с комнатными цветами. — А тут, Варюша, на твоем цитрусе опять букашки завелись, — сказал он, поворачивая кустик лимона, — надо их будет дустом поперчить. — И снова заговорил с Таней: — Не знаю я такого дела, Танюша, которое сразу получалось бы гладко. Все с трудностей начинаются. И победа, бывает, через первоначальные поражения приходит.
— А головная боль, Танечка, начинается с дедовой болтовни, — вставила Варвара Степановна, направляясь в кухню. — Садитесь-ка за стол, — добавила она, скрываясь за дверью.
Несмотря на отвратительное настроение, Таня рассмеялась.
Иван Филиппович уселся за стол, жестом пригласил Таню:
— Учтите, что женская мудрость берет свое начало…
— Ты вот что, Иван Филиппович, — перебила его супруга, возвращаясь с миской окрошки, — если будешь Таню за столом разговорами донимать, я тебя в сенях кормить буду, а дверь в дом на крючок стану запирать, понял? — Вооружившись поварешкой, она стала разливать окрошку по тарелкам.
Иван Филиппович подмигнул Тане и показал на поварешку:
— Вот про это самое я и хотел сказать: женская мудрость начинается вот с него, с кухонного предмета, ежели его в правой руке зажмут!
Сказав это, он как ни в чем не бывало склонился над тарелкой. Усы его вздрагивали.
Таня улыбнулась.
— Это что, Иван Филиппович, победа или поражение? — спросила она.
— Пока победа, — ответил он, протягивая за солонкой руку. — Поражение будет после, когда вы уйдете. Явления меняются местами, в семейной жизни частенько такое бывает, так что, Танюша, рекомендую: никогда не «женитесь».
После ужина Таня прилегла без всякой надежды заснуть, но, против обыкновения, через пять минут сон уже сомкнул ее веки. На миг возникло ощущение, будто она погружается в темную, тепловатую воду. Из мглы выплыло улыбающееся лицо Ивана Филипповича. «Победа!» — проговорил он одними губами и, прищурившись, подмигнул Тане.
Когда в половине двенадцатого зазвонил будильник, Таня удивленно подняла голову. Ей показалось, что она едва успела заснуть.
2
Ночью, увидев Таню в цехе, Любченко удивился:
— Что это вы, Татьяна Григорьевна, не в свою смену пожаловали? Я бы на вашем месте спал да сны разглядывал.
— А мне вот не спится. Сюда в цех потянуло, хочу перенять ваш опыт.
— Мой опыт? — удивился Любченко.
— Да. Сейчас я вам объясню… Мне Соловьев посоветовал. — И Таня коротко рассказала о причине своего прихода.
— Понятно. — Любченко нахмурил брови. — Пошли!
Он повел свою гостью по цеху. Все станки работали. Цех был наполнен ровным спокойным гулом. Сухо шелестела стружка. Работа шла размеренно; ни в чем не чувствовалось ни суеты, ни бестолковщины.
Таня ходила рядом с Любченко и в душе завидовала. Ведь это тот же — ее цех, те же — ее станки, только люди другие и обстановка совсем не та. Пока Любченко занимался с нею, никто не подошел к нему; видно было — каждый занят своей привычной работой.
Из-за шума говорить в цехе было трудно. Любченко повел Таню в цеховую конторку.
Они сели у стола. Любченко рассказывал, покатывая ладонью косточки на счетах, и та обстановка, в которую с первых дней попала Таня, прояснялась для нее все больше и больше.
— Наши-то две смены по одному, по два изделия гонят, а все остатки, все «концы» вам достаются, да вам еще и свое задание выполнять надо. Пока Костылев первой сменой сам командовал, все «концы» мне доставались, редко когда Шпульникову, ну а теперь… Да вот сами смотрите…
Любченко взял со стола листок со сменным заданием и показал Тане. Там было заполнено только пять строк, пять номеров деталей платяного шкафа обрабатывались на станках в его смене. Ни в одной партии не было меньше шестисот штук. Да, тут можно было хорошо наладить работу!
— Вы на себя нашу судьбу приняли, — сказал Любченко, заканчивая свой рассказ. — Все «концы» вашей смене достаются. Да и основное задание Костылев дает вам — будь здоров! Все, что труднее, что хлопотнее, то и ваше! Честно сознаться, я просто удивляюсь, как это вы еще тянете. На вашем бы месте пять профессоров со второго дня зашились бы.
