— Правильно! — послышалось в ответ. И это многоголосое, решительное и несокрушимое слово ощутимее остального ударяло по сомнениям Гречаника…
Собрание закончилось поздно, но Гречаник, вместо того, чтобы сразу идти домой, пошел в цех. Там работала смена Шпульникова. Мастер метался от станка к станку, не успевая ни принять, ни проверить обработанные детали.
— Смотрите, что вам подсовывают, — недовольно сказал Гречаник, выбрав несколько деталей и передавая их Шпульникову.
Тот оправдывался:
— Ну прямо хоть стой, хоть падай! — разводил он руками. — Где же мне одному поспеть? Без бракеров погибель! Пропаду и только! Добавлять их надо было, а не последних снимать, вот…
— Подождите, скоро взаимный контроль вам организуют, — сказал Гречаник и мысленно упрекнул себя за то, что обнажает собственное отношение к сказанному: «Почему я не сказал — организуем? А, да не все ли равно!»
Дома он отказался от ужина. Попросил только чаю и долго сидел, помешивая в стакане ложечкой, отвечая на тревожные вопросы жены, не случилось ли чего на фабрике.
— Ничего особенного, просто устал… Голова гудит. — Залпом выпив остывший и показавшийся приторно сладким чай, он ушел к себе. Убрал чертежную доску с приколотым к ней чертежом, достал стопку бумаги и написал на первом листе крупными сердитыми буквами: «Мероприятия по введению рабочего взаимоконтроля». Поставив цифру 1 и возле нее крупную, набухшую чернилами точку, задумался.
Мимо станции, не останавливаясь, прошел скорый поезд. В ночной тишине долго слышался стук колес. Потом он затих. Ветер донес высокий, протяжный свисток паровоза, после еще один, чуть слышный.
Гречаник откинулся на спинку стула. Сняв очки, провел по лицу рукой. Щуря близорукие глаза, долго протирал платком запылившиеся стекла и просматривал их на свет перед настольной лампой. За окном ветер встряхивал ветку рябины. Освещенная из комнаты, она казалась желтой, как осенью.
Сзади к Гречанику неслышно подошла жена и положила ему на плечо руку.
— Ты бы поужинал все-таки, — ласково сказала она, — нельзя же так.
Он долго не отвечал. Все не сводил глаз с ветки рябины. Потом, словно очнувшись от какого-то забытья, устало проговорил:
— Ужинать? Нет, нет… Впрочем… завари мне, пожалуйста, на ночь черного кофе… Только покрепче.
