Во сне с человеком может произойти все что угодно, ибо сознание его отключено – за исключением, пожалуй, коротких промежутков, когда человек видит сновидения. Однако общая продолжительность «быстрого», как его называют медики, сна измеряется лишь десятками секунд за ночь – а в остальное время сознание мертво… Впрочем, быстрый сон тоже вписывается в нашу теорию: в эти моменты новорожденное сознание пробует и овладевает новым телом, памятью, мозгом – что поневоле вызывает короткие всплески активности. А утром человек встает с постели, «проспав» собственную смерть!
Итак, мы выяснили, что человеческое сознание умирает и возрождается каждые сутки, – что несет в себе фундаментальные практические последствия. Из этого умозаключения, в частности, вытекает, что все, что мы с вами сейчас ни сделаем, – абсолютно не важно, ибо завтра нас все равно существовать не будет!
13. Ребе Александр. Часть 3
И ребе Александр победно посмотрел на Франца.
– Что скажете? – щеки Раввина покраснели от возбуждения, – Я это придумал сам.
– Довольно остроумно, – сдержанно похвалил Франц. – Oднако базируется на неверной предпосылке.
– Как – неверной предпосылке?… – ахнул ребе Александр. Лицо его по-детски искривилось.
– Ваш Прибор должен одновременно измерять координаты и скорости квантовых объектов, а это запрещено принципом неопределенности Гейзенберга.
– Почему принципом?… Какой неопределимости?… – Раввин схватился за поля своей шляпы и нахлобучил ее на голову. Длинное худое тело его раскачивалось, как на молитве, черные глаза равнялись двум колодцам отчаяния.
– Принцип неопределенности запрещает одновременное измерение координаты и скорости квантовой частицы… не говоря уж об их воспроизводении, – безжалостно продолжал Франц. – Но вы не беспокойтесь. Хоть ваша теория и не верна, конечный вывод все равно правилен: все, что мы с вами сейчас ни сделаем, действительно не важно.
Ребе Александр посмотрел на него с безумной надеждой.
– И я могу это доказать, – весомо сказал Франц. – Представьте себе…
14. Ребе Александр. Часть 4
– …рыбоводческую ферму, где люди разводят осетров. Осетры живут по нескольку десятков штук в небольших прудах. Люди кормят их, сбрасывая пищу на дно, ибо рот у этих рыб находится на нижней половине туловища – заметьте, что такой способ кормления не подразумевает прямого контакта между рыбами и людьми.
Когда осетры достигают половой зрелости, самцы и самки переводятся в специальные водоемы для производства икры (до этого они содержатся порознь). Для того чтобы облегчить работу обслуживающему персоналу, водоемы эти соединяются с остальными прудами фермы посредством каналов и шлюзов. Есть еще одна причина, из-за которой люди используют каналы, а не перевозят осетров, вытаскивая их из воды: от травмы, сопряженной с такой процедурой, 63% рыб отказываются спариваться. Так что, при переводе осетров из одних водоемов в другие прямого контакта с людьми опять же нет.
Первый и единственный раз рука человека касается осетров, когда выросших до нужного размера рыбин вылавливают сетями из прудов и забивают. Большинство самок тоже забивается (за несколько дней до нереста), и икра изымается из них – что гораздо удобнее, чем собирать ее со дна водоема. В живых остается лишь небольшое количество рыб обоего пола для производства потомства, но когда самки вымечут икру, а самцы оплодотворят ее, – их отлавливают и тоже забивают.
Конечно, все это происходит не в один день: люди отлавливают только тех рыбин, которые достаточно велики, а поскольку разные осетры достигают стандарта в разное время, то отлов и забой являются, так сказать, процессами непрерывными.
Ну, а как воспринимают это сами осетры? Они видят, как с неба спускаются сети и утаскивают их собратьев наверх, где те погибают (все рыбы, конечно же, знают, что жизнь кончается там, где кончается вода). Заметим, однако, что из-за разницы в коэффициентах преломления воды и воздуха, осетры не могут увидеть что-либо за поверхностью воды и наверняка думают, что там ничего и нет… а может, сочиняют по этому поводу нелепые легенды о живущих на небе богах. Однако легенды эти не имеют никакого отношения к реальному человеку – ибо рыбы никогда не видели его и, уж конечно, не понимают его целей. Единственная закономерность, которую осетры могут заметить, – это связь между смертоносной сетью и размером поражаемой ею рыбы: ведь люди отлавливают только достаточно больших рыбин. Я даже допускаю, что у осетров есть специальное слово, обозначающее этот стандартный размер, – и по своему фактическому смыслу, слово это эквивалентно человеческому слову «старость».
