Обратно мы добираемся целую вечность. Мы двинулись в середине дня, а часы пик в южной Калифорнии начинаются рано. Когда мы входим в офис, все встают и с нетерпением смотрят на нас.
— И не спрашивайте, лапоньки, — говорит Келли, поднимая руку. — Пока не о чем рассказывать.
Звонит ее сотовый телефон, и она отворачивается, чтобы поговорить.
Шторка Келли снова опущена. Я рада, и я вижу, что все остальные тоже вздыхают с облегчением. Это означает, что с ней все будет в порядке. Любой бы не задумываясь кинулся ей на помощь, но видеть Келли уязвимой тяжело. Я думаю, что она именно по этой причине ото всех отгородилась. Не столько для себя, сколько для нас.
Тишину нарушает Алан:
— Я снова занялся досье Энни. Что-то меня беспокоит. Пока не могу понять что.
Я киваю, но думаю о другом. Вернее, ни о чем не думаю: устала. Смотрю на часы и с ужасом вижу, что день подходит к концу.
Разумеется, нормировать наш рабочий день можно только в теории. Мы заняты делом, где ставки очень высоки. Я думаю, так бывает в бою. Когда летят пули, вы отстреливаетесь, и не важно, день или ночь на дворе. И если у вас есть возможность напасть на неприятеля, вы нападаете, и вам безразлично, что показывает хронометр. Еще одно сходство заключается в том, что вы пользуетесь затишьем для отдыха, потому что не знаете, когда удастся отдохнуть в следующий раз.
Сейчас как раз период затишья, поэтому я, как хороший генерал, распускаю команду.
— Я хочу, чтобы все разъехались по домам, — говорю я. — Завтра может выдаться безумный день. Еще безумнее, вернее сказать. Отдохните.
Ко мне подходит Джеймс.
— Я приду после ленча, — тихо говорит он. — Завтра тот самый день.
Я не сразу соображаю, о чем он говорит.
— О! — Я морщусь. — Прости, Джеймс. Пожалуйста, передай привет маме.
Он молча поворачивается и уходит.
— Я тоже забыла, лапонька, — бормочет Келли. — Возможно, потому, что в этом проявляются человеческие черты Дамьена.
— Что забыли? — спрашивает Лео.
— Завтра годовщина смерти сестры Джеймса, — говорю я. — Ее убили. Они в этот день каждый год ходят на ее могилу, чтобы поклониться.
— Вот как. — На его лице появляется скорбное выражение. — Еж твою мышь!
Это вырывается у него с такой страстью, что я вздрагиваю.
Он отмахивается:
— Простите. Просто… это дерьмо начало меня доставать.
— Добро пожаловать в клуб, лапонька, — говорит Келли мягко.
— Да, наверное. — Он глубоко вздыхает и ерошит волосы. — Увидимся завтра.
Он уходит, махнув на прощание рукой. Келли задумчиво смотрит ему вслед.
— Первое дело — всегда испытание. Этот же случай особенно тяжелый.
— Угу. Думаю, с ним все будет в порядке.
— Я тоже так думаю, лапонька. Вначале я была не совсем уверена, но малыш Лео справляется. — Она поворачивается ко мне: — И что ты собираешься делать сегодня вечером?
— Она идет к нам ужинать, вот что, — ворчит Алан. Смотрит на меня. — Элайна настаивает.
— Я не знаю…
— Соглашайся, Смоуки. Это пойдет тебе на пользу, — говорит Келли. Она бросает на меня многозначительный взгляд. — И Бонни тоже. — Она направляется к своему столу и хватает сумку. — Кроме того, я собираюсь сделать то же самое.
— Ты ужинаешь у Алана?
— Нет, глупая. Это моя дочь звонила. — Она секунду молчит. — Как странно звучит, не правда ли? Так или иначе, но я сегодня там ужинаю, с ней и с моим — аж дрожь пробирает — внуком.
— Замечательно, мамочка, — ухмыляюсь я. — Или правильнее сказать «бабушка»?
— Если только не хочешь остаться моей подругой, лапонька, — говорит она. Направляется к двери офиса, останавливается и оглядывается на меня: — Иди ужинать. Поступи как все нормальные люди.
— Ну? — спрашивает Алан. — Ты идешь или собираешься ссориться с Элайной?
— Ой, да ради Бога. Иду.
Он ухмыляется:
— Славно. Значит, скоро встретимся.
Они с Келли уходят, и я остаюсь в офисе одна. Я действительно собираюсь последовать совету Келли. Особенно подействовало на меня ее замечание относительно Бонни. Девочке это будет полезно. Вне сомнения, лучше, чем отправиться прямиком со мной домой. Как
