При всем желании мы не можем заговорить.
Келли просит меня остаться с ней на несколько минут наедине.
— Итак, — говорит Келли после недолгого молчания, — теперь уже все знают про меня и Мэрилин.
Я ухмыляюсь:
— Точно.
Она вздыхает, но сожаления в этом вздохе нет.
— А, ладно. — Она снова молчит. — Знаешь, она меня любит.
— Я знаю.
— Но я не потому предложила тебе остаться здесь со мной, — говорит она.
— Да? А почему?
— Я кое-что должна сделать и… возможно, я еще не готова сделать это с Мэрилин. Возможно, никогда не буду готова.
Я удивленно смотрю на нее:
— Ты о чем?
Она жестом просит меня подойти поближе. Я сажусь на край кровати.
— Еще ближе.
Я подвигаюсь. Она протягивает руки, мягко хватает меня за плечи и притягивает к себе. Она обнимает меня.
Я не сразу понимаю, но потом до меня доходит, я закрываю глаза и крепко обнимаю ее.
Она рыдает. Беззвучно, но от души.
И я обнимаю ее и позволяю ей выплакаться. И мне вовсе не грустно. Потому что это не те слезы, которые нужно унимать.
Уже пять часов, и, кроме меня и Джеймса, в офисе никого не осталось. Большая редкость. Всех монстров временно уложили спать. Мы можем жить по расписанию. Я собираюсь этим воспользоваться.
Я слежу, как распечатывается мой отчет. Скоро появится последняя страница, что ознаменует окончание дела Джека-младшего. Вся его кровь, страдания и жизнь быстро остались в прошлом.
Впрочем, не совсем так. То, что он делал, долгие годы будет эхом отзываться в наших жизнях. Он резал глубоко, по живому. В шрамах нет нервов, но они видны, и иногда на рассвете они чешутся, как давно потерянная конечность.
— Вот мои заметки, — говорит Джеймс.
Я вздрагиваю. Он кладет бумаги на стол.
— Спасибо. Я почти закончила.
Он стоя смотрит на принтер. Редкий момент. Нам с Джеймсом комфортно молчать рядом друг с другом.
— Наверное, мы так никогда и не узнаем, — говорит он.
— Наверное, нет.
У нас общий темный поезд и общий интерес. Нам не нужны долгие беседы.
Существовал ли кто-то до отца Питера Хиллстеда? Был ли дедушка-убийца или такой же прадедушка? Если бы мы могли очутиться в том времени, когда не было ни сложных ухищрений сегодняшней практики уголовных расследований, ни базы компьютерных данных, кто знает чего мы смогли бы достичь?
Смогли бы мы поймать человека в цилиндре, который не имел лица, но ловко орудовал сверкающим скальпелем?
Удалось бы нам в итоге найти лицо для этого легендарного ужаса?
Скорее всего нет.
Но наверняка мы этого никогда не узнаем.
Мы должны благодарить нашу способность оставлять такие вопросы без ответа, уходить от них без оглядки, иначе мы все давно потеряли бы рассудок.
Из принтера выползает последняя страница.
