Мой голос ломается, ломается и что-то внутри меня. Нахлынувшая боль заставляет меня упасть ничком, я едва успеваю выставить руки и оказываюсь на четвереньках. Я вижу, как на кафель падают мои слезы.
— Ты хочешь заставить меня ползать? — шепчу я. — Хочешь, чтобы кто-то снова резал и насиловал меня? Ладно. Только пусть она выживет.
Ответа я не получаю, даже намека на ответ. Но меня это не беспокоит. Я и не жду ответа. Мне просто необходимо высказаться. Назовите это молитвой, адресованной Иисусу или Аллаху. Как хотите. Мне просто необходимо умолить Вселенную спасти Келли. Мне нужно показать, что я готова отдать все, чтобы спасти подругу.
На всякий случай. А вдруг поможет.
Я выхожу из часовни в комнату для ожидания. Я постаралась взять себя в руки, но я все-таки чувствую себя сломленной. Я знаю, что я должна сейчас быть вместе с подчиненными. Это моя обязанность. Мое место. Так должен поступать руководитель.
— Что-нибудь слышно? — спрашиваю я и испытываю гордость: голос не дрожит.
— Пока нет, — мрачно отвечает Алан.
Джеймс выглядит печальным. Лео ходит взад-вперед. Алан кажется беспомощным, как ребенок. Спокойными остаются только Элайна и Бонни, что поражает меня. Ведь они совсем недавно выдержали нападение убийц. Никогда не знаешь загодя, откуда берется сила.
Я чувствую запах дезинфекции, слышу шипение и пиканье приборов. Обстановка, характерная для любой больницы.
Я сажусь рядом с Бонни:
— Как ты, солнышко?
Она кивает, затем отрицательно качает головой. Мне требуется время, чтобы понять, что она хочет сказать. «Да, я в порядке, нет, ты не должна обо мне беспокоиться», — наконец догадываюсь я.
— Хорошо, — бормочу я.
Дверь распахивается, и в комнату стремительно входит Джонс:
— Где она? Как она? Что случилось?
Я встаю, подхожу к нему. Мельком отмечаю, до чего звонко каблуки постукивают по кафельному полу.
— Она в операционной, сэр.
Он некоторое время рассматривает меня.
— В каком она состоянии?
— Пуля прошла через верхнюю часть грудной клетки. Выходного отверстия нет. Она потеряла много крови, и ее сразу положили на операционный стол. Это все, что мы знаем.
«Коротко, — думаю я. — Сухо и эффективно». Я подавляю слабый приступ истерии.
Он смотрит на меня, лицо постепенно краснеет. Меня пугает та степень ярости, которую я вижу в его глазах, потому что раньше я ничего подобного не видела.
— Давно началась операция? — отрывисто спрашивает Джонс.
— Два часа назад.
Он резко отворачивается от меня. Начинает ходить по комнате. Разворачивается и тычет пальцем в моем направлении:
— Слушай меня как следует, Смоуки. У меня два убитых агента, еще один на операционном столе. Никто из вас, подчеркиваю, никто из вас не должен с этого момента оставаться один. Если это означает, что кому-то придется съехаться на время, так тому и быть. Вы не смеете ходить в ванную комнату или подтирать нос в одиночку. Понятно?
— Да, сэр.
— Чтоб никаких больше потерь. Ты слышишь меня, Смоуки? Никаких!
Я принимаю его ярость, гнусь под ней, как от ветра. Это вариант моего недавнего поведения. Он так высказывает свое волнение и заботу. Я ему сочувствую.
Шторм утихает, Джонс успокаивается. Рука тянется ко лбу. Я узнаю эту короткую борьбу. Я пережила ее некоторое время назад. Он босс. Пришло время быть боссом.
— В ожидании результата операции займемся делом. Введите меня в курс.
Я рассказываю ему об аресте напарника Джека-младшего. Сообщаю о телефонном звонке от Элайны, о парне, которого убила на парковочной площадке. О том, что случилось в доме Алана.
— Где тот тип, которому ты руку прострелила?
— Здесь. Его тоже оперируют. Они пытаются пришить ему пальцы.
— А пошел он куда подальше! — рычит заместитель директора.
Краем глаза я вижу, как Бонни согласно кивает. Это приводит меня в смятение.
— Остальные трое? — спрашивает Джонс. — Убиты?
— Да.
— Кем?
Что ж, придется отчитаться. За каждую пулю.
— Я убила парня на парковочной стоянке. Элайна застрелила бандита дома. Алан и Келли убили того, кто держал пистолет.
Джонс смотрит на Элайну. Его взгляд смягчается.
— Мне очень жаль, — говорит он.
Ему жаль, что она, лицо гражданское, вынуждена была застрелить человека. Элайна его понимает.
