Человек из СССР - страница 7
Кружевце.
Я так рада, сегодня съемки не было. И мне Мозер ужасно надоел. Так пристает, так пристает! Другая, конечно, воспользовалась бы этим, чтобы сделать карьеру. Но я не могу. Я не знаю, поймете ли вы меня, милая: для меня искусство — это выше всего. Искусство — святое. Вот такая, как Пиа Мора, которая из рук в руки переходит, может там с Мозером на автомобиле кататься. А я не могу. Меня ничего в жизни не интересует, кроме искусства. Ничего. Но как я устаю! У меня самая ответственная роль, весь фильм держится на мне. Представляю, какое мне будет наслажденье все это потом увидеть на экране. Господи, да что с вами, миленькая, что такое? Ольга Павловна! Что вы плачете, что случилось, Ольга Павловна?
Не обращайте вниманья… Это ничего… Это сейчас пройдет… (Она плачет, вытирая глаза пальцами, по-детски.)
Да в чем дело? Какие-нибудь неприятности? Скажите же, миленькая.
Дайте мне платочек.
Он не совсем чистый. Я вам дам другой.
Ничего, ничего… Ну вот, прошло… Я просто дурно спала.
Хотите, я сбегаю за какими-нибудь каплями?.. Ах, подождите, у меня тут есть валерьянка.
Не надо. Спасибо, Марианна Сергеевна. Правда, не надо. Все уже прошло.
Ах, вы опять плачете. Как это нехорошо. Вот. Выпейте. Медленно. Теперь сидите спокойно. О чем-нибудь поговорим.
О чем-нибудь поговорим. (Сморкается и смеется.)
Вот. Я вас давно хотела спросить. Чем, собственно говоря, занимается Алексей Матвеевич?
Я точно не знаю. (Смеется.) Ваш платочек совсем промок, смотрите. У него всякие коммерческие дела.
Вам, может быть, будет неприятно: вы как-никак с ним остались, кажется, в дружеских отношениях, но я все-таки хочу вас спросить… Он не большевик?
Вы очень не любите большевиков, Марианна Сергеевна?
Я их презираю. Искусство выше политики… Но они унижают искусство, они жгут чудные русские усадьбы. Ольга Павловна, неужели ваш муж?..
Меня его личная жизнь не касается. Я ничего не хочу знать.
(Живо.) И он вам вообще ничего — ничего — не говорит?
Ничего.
А-а. (Короткая пауза.) А у меня есть очень сильные подозрения. Представьте себе, Ошивенский рассказывает, что он третьего дня видел Алексея Матвеевича сидящим в кафе с известным чекистом из полпредства. Они очень дружески беседовали. Ошивенский и Евгения Васильевна страшно возмущены.
Они как раз собирались ко мне сегодня. Мне эта дама не особенно нравится, не знаю, зачем она ко мне ходит. А он — славный старик, и очень его жалко.
Но все-таки это ужасно, если это правда.
У вас, кажется, в вашей фильме показывают большевиков?
Ах, это замечательный фильм! Сейчас еще, конечно, трудно говорить о фабуле, так как, знаете, снимают по кусочкам. Я точно знаю только свою собственную роль. Но сюжет, в общем, из русской революции. Ну и, конечно, с этим сплетается любовная интрига. Очень, кажется, захватывающе, шпанненд.[3] Героя играет Харри Джой. Он — душка.
Стук в дверь. Входит Кузнецов.
Ты, Оля, все еще в этой комнате…
Ах, Алексей Матвеевич, мне только приятно —
Как ты скоро вернулся!
Да. (К Марианне.) А вы, матушка, должны меня научить танцевать.
Можно? Хотите сейчас?
(Оживилась, лицо ясное.) Что с тобой, Алеша? Ты так весел!
Я сейчас попрошу у хозяйки граммофон. (Выбегает.)
Оля, дело вышло. Я получаю даже больше, чем ожидал. Через десять дней я поеду обратно.
Но ты будешь осторожен, да?
При чем тут осторожность? Я говорю о монете.
Я этот раз особенно боюсь. Но я рада за тебя. Я, правда, очень рада.
Вот и хорошо.
Вбегает обратно Марианна.
Хозяйка сегодня не в духах: говорит, что граммофон испорчен.
Ну, ничего, в другой раз.
