Когда «материал» для опытов пришел в норму, Несмеянов поручил мне снова изучать действие ядов на этих сосущих насекомых. Но теперь я уже не предлагал им отравленную пищу, а опылял их различными препаратами. Через несколько дней, когда первые записи эффекта действия ядов были сведены в таблицу, стало ясно, что от мышьякового натра клопы дохли через час-два, а от целого ряда других препаратов, содержащих тот же мышьяк и отлично убивавших тараканов, не погибали!
— Александр Николаевич, — сказал я, показывая таблицу Несмеянову, — ничего не понятно! Не дохнут от многих препаратов — и все. А я все делал аккуратно по программе.
Несмеянов некоторое время раздумывал, потом поднял на меня свои светлые, ясные глаза, прищурился и пробормотал:
— Хорошо… Очень хорошо. Повторите все сначала! Тут-то как раз и сидит эта самая гитик науки. Маленькая-маленькая гитик…
— Да я же все точно, честное слово, по программе… Стоит ли повторять? Я думаю…
— Нет, повторите все сначала, — прервал меня Несмеянов уже жестким тоном. — И подумайте лучше о том, почему получился такой результат опыта, а не иной.
Мне ничего не оставалось, как отправиться на свое рабочее место и, проклиная сосущих, снова кормить клопов, опылять их, наблюдать за смертностью, подсчитывать, сколько погибло за такое-то время и т. д. и т. п.
С тех пор я особенно остро ненавижу этих «зверей»…
Данные новой серии опытов почти полностью повторяли предыдущие. С торжеством понес я свои записи и вторую таблицу Несмеянову. Он внимательно просмотрел ее, сравнил с первой и, откинувшись в кресле, спросил:
— Ну, и что же вы думаете о причине? О том, почему от одного химиката они гибнут, от другого — нет? Ведь токсичность, ядовитость этих препаратов для всех насекомых примерно одинакова.
Действительно, почему? Этот вопрос я уже ставил перед собой, когда после опыления во второй или третий раз подсчитывал смертность насекомых.
Во-первых, сначала казалось странным, что сосущие вообще дохнут. Но объяснение такому явлению нашлось простое: какие-то пылинки яда все же попадали на колющий хоботок клопа, отсюда проникали внутрь и отравляли. Однако почти всякий слишком простой, слишком «на поверхности» вывод из научного эксперимента обычно неверен. И мое такое логическое умозаключение после размышлений уже не представлялось правильным. Оно опрокидывалось другим показателем опыта: насекомые погибали только в том случае, когда я припудривал их тончайшим слоем мышьякового натрия, и оставались живыми-здоровыми, если они опылялись другими препаратами. Поэтому можно было думать, что тут проявлялось так называемое «контактное» действие отравляющего вещества, то есть оно проникало к жизненным центрам насекомого через покровы его организма.
«Ну, хорошо, — рассуждал я, — стало быть, контактным действием обладает лишь мышьяковый натрий. Он проникает, а мышьяковистый кальций, например, или парижская зелень не проникают. Отчего же, черт возьми, так получается? Может быть, для подопытного насекомого вообще смертельно ядовито только первое отравляющее вещество, а к другим оно не восприимчиво? В природе организмов такая реакция иногда наблюдается. Лоси, например, едят ядовитые грибы мухоморы, и ничего им не делается».
— Александр Николаевич, — сказал я, — думаю, что сосущие, то есть клопы, погибают от контактного действия. Только не могу понять…
— Конечно, от контактного! — воскликнул Несмеянов. — Тут все ясно. Я так и предполагал. Закавыка в другом: не понятен механизм проникновения внутрь тела сосущих насекомых натра да и любых других наших ОВ. Здесь гитик и сидит… Вероятно… Впрочем, ищите его сами. Вы с микроскопом работать умеете? Тонкие срезы на вашем биологическом вас научили делать? Да? Отлично! Возьмите бинокулярную лупу, она дает достаточное увеличение. Сделайте несколько десятков срезов препаратов брюшка ваших «зверей» в парафине… нет, две-три сотни лучше… и так, чтобы можно было бы проследить, проникают ли пылинки яда внутрь через дыхальца или ткань сочленений хитиновых сегментов насекомого. Препараты готовьте сериями в определенное время после опыления: через пять, десять, двадцать минут. Через час…
