Фрэнк свернул подписанный договор.
— Я запомню, сэр. — «Заметил ли старик, как дрогнул его голос?»
Вэггоман откинулся на спинку скрипнувшего кресла. Глаза под тяжёлыми, нависшими веками смотрели печально. Теперь Фрэнк понимал, откуда эта тень грусти на морщинистом лице.
— Спасибо, сэр, — осторожно сказал он. — Сделка будет прибыльной для нас обоих.
В ответе старика ему почудилась лёгкая ирония.
— Будем надеяться.
Впрочем, теперь Фрэнку было наплевать. Он получил подпись. И ещё он узнал, что Вэггоман слепнет.
Выйдя из банка, Фрэнк подумал, что ушёл, наверно, слишком быстро. Но кровь уже бурлила, стучала в виски, и нужно было поскорее остаться одному с ураганом мятущихся мыслей.
Мысли эти захватили его, они толкали и подгоняли. Теперь что-то случится, подсказывала логика. Пройдёт совсем немного времени — и ранчо достанется Дейву Вэггоману. Всё ранчо. А поскольку Дейв контролировать себя не умеет, убить его могут в любой момент. И тогда «Колючку» унаследует Барбара.
От такой перспективы захватывало дух. Достояние великого Алека Вэггомана перейдёт Барбаре Кирби! Плод всей жизни, плод труда, жестокости, предприимчивости, сказочный дар упадёт в руки малышки Барбары. И, конечно, человека, который на ней женится, того, кто её любит. Как легко. И уже неважно, если Барбара оказалась бы некрасивой, отвратительной, неуклюжей. В том, что всё сложилось именно так, Фрэнку виделась рука судьбы, которая привела его сюда, в этот жалкий пограничный городок, пробудила в нём интерес к Барбаре Кирби и подтолкнула пойти сегодня в банк.
Фрэнк даже не заметил, как пересёк широкую улицу. На тротуаре он остановился под навесом и попытался привести в порядок скачущие мысли. В лавку Фрэнк вернулся уже солидным деловым человеком и, пройдя к высокому сейфу в конторе, положил коричневый конверт с подписанным договором на полку.
За столом не сиделось. Он встал. Прошёлся по комнате. Туда-сюда. И ещё раз. Услышав топот копыт, Фрэнк шагнул к двери.
— Кто проезжает? — спросил он у Макгуайра.
— Люди из «Колючки», — ответил приказчик.
— Дейв Вэггоман?
— Да.
Фрэнк Даррах уже успел пожалеть кое о чём. Высокий, улыбающийся перевозчик по имени Локхарт походил на человека, который вполне способен дать жёсткий ответ, если на него надавить. А Вэггоманы давили всегда. Вот и у солёного озера сегодня страсти могли раскалиться. Накануне вечером, выходя из этой самой комнаты, Дейв был явно настроен подраться.
Постояв немного в нерешительности, Фрэнк Даррах снова шагнул к двери, бросив на ходу:
— Я буду у Макграта.
В этот предзакатный час у коновязи возле бара Макграта уже не было свободного места. Среди прочих Фрэнк заметил и лошадей с клеймом ранчо «Колючка». За вращающейся дверью его встретила обычная картина: гул голосов, стелющийся дрожащими полосами табачный дым и густой запах виски, пива, кожи и пота.
Салун давно и исправно служил местом встречи для самых разных людей. Другого такого не было на сотню миль в округе. Сюда тянуло ковбоев и торговцев, законников и старателей, солдат, бродяг и политиков. Каждый, кто передвигался по Территории, рано или поздно попадал в бар Макграта. Фрэнк Даррах приходил сюда со своим расчётом, никогда не пил много и всегда внимательно слушал.
Дейва Вэггомана он заприметил у барной стойки. Справа от него взгромоздился на табурет бородатый молчун Вик Хансбро. Место слева оставалось незанятым, чем Фрэнк и поспешил воспользоваться. Его вкусы здесь знали. Суетливый, в белом фартуке, бармен тут же, без лишних вопросов, поставил перед ним бутылку бурбона, стакан и воду. Дейв, вертевший в пальцах пустой стакан, повернулся и с угрюмым безразличием посмотрел на него.
— Они были там. С четырьмя фургонами.
— Какие-нибудь неприятности? — осторожно осведомился Фрэнк.
— Какие неприятности! Мы сожгли эти чёртовы фургоны. — Дейв презрительно фыркнул. — Расстреляли их мулов. И посоветовали им убираться.
Произнесено это было с такой беспощадностью, что Фрэнк не сразу нашёлся, что сказать.
— Локхарт вас больше не побеспокоит, — наконец пробормотал он.
На Дейве были брюки из тонкого сержа и дорогие сапоги, его кобуру украшала серебряная чеканка и массивная бляха на ремне тоже была серебряная. Он всегда носил всё самое дорогое, носил небрежно, развязно, словно принимая за само собой разумеющееся богатство и влияние. «Наверно, так и должно быть, — размышлял Фрэнк. — Тот, кто владеет ранчо “Колючка”, имеет всё». От этой мысли голова шла кругом.
