Кроме того, они различают конечное благо и счастье: именно конечное благо есть частное наслаждение, а счастье – совокупность частных наслаждений, включая также наслаждения прошлые и будущие… Доказательство того, что наслаждение является конечным благом, в том, что мы с детства бессознательно влечемся к нему и, достигнув его, более ничего не ищем… Освобождение от боли, о котором говорится у Эпикура, они не считают наслаждением, равно как и отсутствие наслаждения – болью. Дело в том, что и боль, и наслаждение являются движением, между тем как отсутствие боли или наслаждения не есть движение: отсутствие боли даже напоминает состояние спящего» (с. 131–132) (см.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979).
41
Эпикур (341–270 до н. э.) – древнегреческий философ, более всего известный теперь своей гедонистической этикой, хотя его учение в целом содержало еще физик (здесь он находился под влиянием атомистического учения Демокрита) и канонику (то есть теорию познания). Наиболее полным и доступным нам источником сведений об Эпикуре также является Диоген Лаэртский. О жизни Эпикура он сообщает следующее: «В 32 года он основал свою школу – сначала в Митиленах и Лампсаке, а через пять лет переехал с нею в Афины… Писателем Эпикур был изобильнейшим и множеством книг своих превзошел всех: они составляют около 300 свитков. В них нет ни одной выписки со стороны, а всюду голос самого Эпикура. Соперничал с ним по обилию написанного Хрисипп, но недаром Карнеад называет его нахлебником Эпикуровых писаний: на все, что ни написано Эпикуром, Хрисипп из соперничества писал ровно столько же, а… выписок со стороны у него столько, что ими одними можно заполнить целые книги» (с. 401, 404). Свою этику Эпикур изложил в основном в книгах «Об образе жизни», в письмах и в сочинении «О конечной цели», а также в послании к Менекею (дошедшем до нас). Хотя в этике Эпикур испытал влияние Аристиппа и так же, как и он, учил о наслаждении, тем не менее его учение сильно отличается от аристипповского не только пониманием характера наслаждения, но и тем, что свою этику счастливой жизни он существенным образом основывал на разуме, на разумном познании природы как внешней, так и своей собственной, человеческой; разум – это высшее благо, источник всех других благ и добродетелей. К счастливой жизни человек стремится по естественному положению вещей, «по природе»; но ни сугубое стремление к наслаждениям и ни аскетическое воздержание не будут сами по себе адекватными этому стремлению, но разумное понимание того, что полезно или не полезно для человека, ибо «порой мы и на благо смотрим как на зло и, напротив, на зло – как на благо» (с. 434–435). «Поэтому когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности, как полагают те, кто не знает, не разделяет или плохо понимает наше учение, – нет, мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души… Начало же всего этого и величайшее из благ есть разумение; это оно учит, что нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно, и (нельзя жить разумно, хорошо и праведно), не живя сладко» (с. 435). (См.: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979.) Своей апелляцией к критерию полезности Эпикур заложил основы утилитарной морали.
«Всякое наслаждение… есть благо, но не всякое заслуживает предпочтения» (Диоген Лаэртский; Указ. соч. С. 434).
42
Данную фразу не следует понимать в смысле чувственного удовольствия как последнего критерия удовольствия вообще. Здесь Эпикур излагает не этику, а канонику, и в частности свое учение о критерии истины. Это учение целиком находится в сфере, как бы мы теперь сказали, теории познания. Вот как об этом сообщает Диоген Лаэртский: «…критерии истины – это ощущения, предвосхищения и претерпевания, а эпикурейцы прибавляют еще и образный бросок мысли… Всякое ощущение, говорит он [Эпикур], внеразумно и независимо от памяти: ни само по себе, ни от стороннего толчка оно не может себе ничего ни прибавить, ни убавить. Опровергнуть его тоже нельзя: сродное ощущение нельзя опровергнуть сродным, потому что они равнозначны, а несродное – несродным, потому что судят они не об одном и том же; разум не может опровергнуть ощущений, потому что он сам целиком опирается на ощущения; и одно ощущение не может опровергнуть другое, потому что доверяем мы каждому из них. Само существование восприятий служит подтверждением истинности чувств. Ведь мы на самом деле видим, слышим – испытываем боль; отсюда же, отталкиваясь от явного, надобно заключать и о значении того, что не так ясно» (с. 405–406). Таким образом, ощущение наиболее достоверно, потому что наиболее ясно, то есть ощущение обладает достоверностью очевидности. Учение Эпикура о критерии истины стремится к материалистическому толкованию и уж во всяком случае далеко от какого бы то ни было упрощения или огрубления.
