— Разумеется. — Кивнул я. Вот уж действительно, что-что, а некоторые техники нашему брату вдалбливались, словно сваи в грунт. До сих пор в некоторых ситуациях, я перехожу в медитативное состояние, что называется, «на автомате».
— Замечательно! — Грац радостно потер руки. От его сердитости не осталось и следа. — Тогда предлагаю следующее: У нас есть пара часов до приезда в Хольмград, давайте доберемся до вашего купе, там вы продемонстрируете, что ваши соотечественники понимают под медитацией. А я попробую научить вас какому-нибудь простому воздействию.
— Думаете, получится? — Я с интересом посмотрел на своего визави. Но тот только отмахнулся и тут же вскочил с кресла. Профессора явно увлекла эта идея, и он определенно не собирался терять ни единой секунды. Надо сказать, что я и сам был бы не против, провести подобный эксперимент. Вряд ли, конечно, из этого выйдет что-то толковое, но… попробовать-то стоит! А вдруг?
Спустя полтора часа, от оптимистического настроя профессора остались рожки до ножки. Да, показанная мною техника, Грацу оказалась знакома, и по его словам она была весьма эффективна для необходимой настройки мыслительного процесса. Но вот никаких ожидаемых профессором о щ у щ е н и й, я так и не испытал.
— Право, ничего не понимаю. — Меклен Францевич в очередной раз вынырнул из транса, в котором он пребывал, наблюдая за моими потугами и, сосредоточено помассировав переносицу, пробормотал, — очень и очень странно, Виталий Родионович. Ваши тонкие оболочки реагируют как положено, но любые попытки осознанного манипулирования ими, словно чем-то блокируются. Не понимаю. Может продемонстрируете еще раз процесс ускорения?
— Меклен Францевич, мы же уже пришли к выводу, что эта техника действует исключительно потому, что ускорение для меня это неосознанное действие, на уровне рефлексов. Я не могу его жестко контролировать. — Проворчал я и, случайно взглянув в окно, хмыкнул. — К тому же, боюсь что время наших экспериментов подошло к концу. Если не ошибаюсь, мы подъезжаем к конечной точке нашего маршрута.
— Ох… как не вовремя. Да еще и обед пропустили! — Вздохнул Грац, разводя руками. — Ладно. Давайте собираться… но учтите молодой человек, так просто вы не отделаетесь. Сегодня же, я телефонирую своему коллеге с философского факультета, и мы займемся вашими заблокированными способностями всерьез.
Я улыбнулся, и поднял руки вверх, «сдаюсь» мол. Профессор с его просто-таки феноменальной тягой к решению всяческих загадок, мне откровенно импонировал, и лишать его возможности поломать голову над моими гипотетическими заблокированными способностями, мне не хотелось. Да и самому стало интересно, что из всего этого может получиться, чего уж тут скрывать?
— Вот и договорились. А сейчас, я пойду собираться, а вы, Виталий Родионович, как приведете себя в порядок, зайдите в мое купе, сделайте одолжение. А то знаете, я хоть и люблю путешествовать налегке, но Свенельд собрал такую посылку в Университет, из своих находок, что одному, боюсь, мне с ней не совладать.
Нищему собраться, только подпоясаться… Или как-то так. М-да. А ведь здесь я, действительно, нищий, да еще и бомж в прямом смысле этого слова. Я глянул в зеркало, и невольно усмехнулся. Ага. Хорош бомж! В «визитке», котелке и лаковых штиблетах. Да, еще пальто из шерсти, типа кашемира. Ох-ре-неть.
Столичный вокзал встретил нас шумом толпы, свистом перепускных клапанов многочисленных паровозов и поднимающимся к стеклянному куполу над перронами, паром. Грохочут массивные тележки управляемые рослыми усатыми носильщиками, тявкает маленькая наглая собачонка какой-то дородной дамы, дефилирующей по перрону, с грацией гиппопотама, под ручку с не менее внушительным господином. Опа, а вот это интересно! Не успели мы с профессором выйти из вагона, как начались приключения. Я в этот момент, как раз принимал из рук проводника в отутюженной форме и белоснежных перчатках, тяжеленный чемодан Меклена Францевича, и поэтому только краем глаза заметил какое-то движение рядом с профессором. Чемодан тут же был аккуратно водружен на коляску проходящего мимо носильщика, а рука дернулась в сторону ввинчивающегося в толпу субчика в кургузой клетчатой куртке невнятно-желтого цвета.
