) издревле был бичом для стад домашних животных. Отсюда имя — волк, значит, уволакивающий (добычу).
В компанию тезок волка, связанную общим предосудительным ремеслом, надлежит включить еще и хищных птиц: коршуна — таскающего, вора (от основы «корш», родственной авестийскому «карш» — тащить), и луня — обдиралу, грабителя (от «лупити» — обдирать, бить, грабить; первоначальная форма имени была «лупнь»). Нетрудно заметить, что в этих двух случаях очевидная связь между именем и смысловым его значением затемнена, не просматривается. Она утеряна в современном русском языке, и для того, чтобы ее восстановить, потребовались сложные лингвистические раскопки, проведенные учеными-этимологами.
Вот еще результаты подобных раскопок, предоставленные для всеобщего пользования этимологическими словарями: еж и скорпион — оба колющие (первое имя — общеславянское, второе — заимствовано из французского языка); рак — впивающийся (восходит к «орк», однозначному с литовским «ёрке» и латышским «ерке»); летучая мышь нетопырь — летающая по ночам.
Для того чтобы расшифровать смысл клички нашего давнего и верного спутника и слуги — коня, нужно вначале восстановить прежнюю, более древнюю форму имени: комонь. Далее следует извлечь из безвестности старославянский глагол «комосить» — лягаться. Только тогда станет очевидно, что конь — животное, которое лягается, то есть бьет ногами.
Мотыльком называют у нас небольшую бабочку из семейства огневок. Этому имени имеются соответствия в чешском и польском (мотыль), а также в украинском (мотил) языках и в русских диалектах (метляк, метелик). «Мотыль», от которого и произошло наше «мотылек», — само является производным от глагола «мотать» — бросать, колебать, порхать, сновать. Таким образом, бабочка получила прозвище по внешнему впечатлению от ее «мотающегося» полета.
Кличка дятла произведена от той же основы, что и глагол «долбить» (сравним также со словом «долото»). Старинное имя птицы было несколько иным по форме — делбтел и означало тот, кто долбит, долбящий, долбун.
Не так-то просто разгадать загадку клички птицы сорокопута. Положение несколько прояснится, если написать его в соответствии со старой формой — сорокопуд. Но ведь и глагол «пудить», гнать, в современном русском языке неизвестен. Помогает сопоставление с украинским «сорокогин», где вторая часть сложного имени происходит от «гнати». Итак, сорокопут — сорокогон, гоняющий сорок.
От известного в диалектах слова «мулить», мутить воду, происходит название байкальской рыбки омуля. Оно встречается в письменных источниках с XVIII столетия.
Не сразу поддается объяснению прозвище линя. Это общеславянское образование от «липати» — прилипать, липнуть, сравнимое с областническим «липень». Напрашивается также сравнение с глаголом «льнуть». Речная рыба названа так из-за своего слизистого покрова. Очень эффектно, с использованием едва ли не всех однокоренных слов, охарактеризовал эту рыбу С. Т. Аксаков: «Линь, покрытый липкой слизью, льнет к рукам».
Способ передвижения или отдельные его особенности также нашли отражение в кличках животных.
Ласточки значительную часть суток проводят в полете, к которому превосходно приспособлены. Они даже пьют с лета, зачерпывая воду подклювьем. На землю ласточки садятся очень неохотно, гораздо чаще их можно увидеть сидящими на карнизе или на проводах. Эта исключительная приспособленность птиц к полету и стала основой их названия.
В литовском языке существует слово «лакстити», что означает «летать». Оно-то и наводит исследователей на мысль о былом наличии в общеславянском языке слова «ласта», летунья. Ну а «ласточка» — уменьшительно-ласкательная форма от этого «ласта», доказывающая, между прочим, что удивительно изящных в полете, безобидных и приятно щебечущих птиц наши предки почитали.
В основе имени другой птицы — ястреба видят также не сохранившееся древнее слово «астр», быстрый.
По названию легкого (и быстрого, соответственно) четырехколесного старинного экипажа получила имя птица фаэтон[9], которую можно встретить над океаническими просторами. Ноги у этой птицы короткие и слабые, к тому же слишком далеко отнесены назад, почему она и не способна передвигаться по суше. На воду фаэтоны садятся редко и неохотно по причине еще одного своего «конструктивного недостатка» — плохо плавают. Зато уж летают они мастерски и нередко встречаются за сотни километров от морских берегов. Для гнездования фаэтоны избирают крутые склоны прибрежных скал.
