А я этого не хотел.
Я не видел Нюрку почти три недели, но все равно не хотел нарваться на нее в каком-нибудь задымленном баре в обнимку с умным фуфлом, выкуривающим трубку, и обязательно похожим на веник из-за усов или бороды. Она таких любила, называла друзьями, а все, что они умели – писать нелепые картинки или такие же нелепые стишки, да пить на ее счет. При этом про Нюркины картинки они, как правило, хранили молчок. Наверное, понимали, что она и в этом их обскакала.
В нижнем зале «Синильги» меня встретил сам владелец заведения Владимир Семенович Кичин – тучный невысокий человек, голос с придыханием, глаза льстивые и хитрые. «Могу поставить отдельный столик, – сразу предложил он. – А могу посадить с Федором Павловичем, с Фединым. Ну, знаете, из этих серьезных, – он многозначительно поднял глаза к потолку. – К тому же, майор. Он к вам с уважением».
И спросил:
– А вы к нему с уважением?
– Я-то? Я с полным.
Глядя на майора Федина, с улыбкой протянувшего мне узкую ладонь, никогда не знавшую мозолей, я почему-то вспомнил, что именно майор Федин (тогда еще лейтенант) таскал в свое время Нюрку на допросы. В советское время занимался он в КГБ, скажем так, вопросами искусства. Но Нюрка и тогда была не дура, лейтенант Федин ничего существенного на нее не накопал (подумаешь, книжки привозила из Польши), а сейчас так вообще – дружил и с ней, и с художниками. Поднабрался от них. Это раньше они ему не нравились. Ну, не в том смысле, что плохо писали, а в том, что болтали много.
Я сплюнул: пусть лучше голова болит, чем постоянно думать о Нюрке.
Лучше с эфэсбэшником посидеть, отвлечет, наверное, подумал я. А Витьку Коршуна, завтра же выгоню к черту. Зачем такой водила Иванычу?
На майоре Федине был недорогой синий костюм.
Меня Нюрка в ночной клуб в таком не пустила бы. Но майор имел право. Он был весь в синем, его хитроватые глаза тоже подсвечивали синевой. Черт знает, засомневался я, может, Нюрка и меня пустила бы в ночной клуб в синем костюме, будь у меня такие глаза. «Черт знает, что за город, – вслух пожаловался я. – Весь вечер встречаю одних слепых и глухих. Никто ничего не слышал, никто ничего не видел».
– Ты это о чем?
– Я это об Иваныче-младшем.
– Опять выпал в осадок?
– Полностью.
– Ну, не впервые, – Федин пристально посмотрел на меня. – Это старший попросил тебя приглядывать за сынком?
Я кивнул.
Майор понимающе покачал головой.
Вот, дескать, странно. Вот, дескать изменила мне интуиция. Вот напрасно, дескать, связался я с Иванычем-старшим, полетит он скоро со всех постов. Есть такое мнение: полетит.
И снова взглянул пристально.
Если эфэсбэшник в частной беседе употребляет много двусмысленных глаголов, значит, есть у него на то основания. В конце концов, именно эфэсбэшники обязаны знать, кто в скором времени полетит со своих постов, а кто будет сидеть, как прикованный. Майор Федин кое-чем был обязан мне, и, похоже, намекал не просто так. Что-то стояло за его словами.
Размышляя об этом, я заказал коньяк.
– А мясо, Андрей Семенович, – предупредительно сказал Кичин, ни на минуту не отходивший от столика, – мясо для вас мы приготовим по особому рецепту.
– Не надо.
– Особенная семужка есть.
– И семги не надо. Не хочу есть.
– Но под коньячок!..
– Принесите каких-нибудь овощей, ну, травы всякой.
Я знал, что майор Федин любопытен и своими капризами хотел заинтриговать майора, потому что намеки всегда меня злят. Хватит с меня того, что Нюрка не отвечает, дура. Конечно, думать так о Нюрке было несправедливо, в конце концов, именно Нюрка вывела меня на Иваныча-старшего. Могла ведь и не выводить, подумал я с непонятным сожалением, а вот вывела. И твердо повторил:
– Травы, овощей. Ничего больше.
Изумленный Кичин исчез.
– Надеюсь, правильное решение? – заинтересовался майор. И вовсе не кстати вспомнил: – Знавал я одного чудака. Всегда мясо жрал от пуза, только перед посадкой переходил на вегетарианское.
– Это ты к чему?
– Шутка.
Но в самом голосе майора, в скрытой в нем насмешливости послышалось мне что-то особенное. Что-то такое, от чего вечер окончательно мне разонравился. Конечно, нет у меня других дел, как только гоняться за алкашом, раздраженно подумал я, отчетливо понимая, что так думать тоже несправедливо. В конце концов, отдельным пунктом в нашем конфиденциальном договоре с Иванычем-старшим значился как раз присмотр за Иванычем-младшим, а я опять его потерял из виду. Пусть не по своей вине, но потерял.
