– Сэр, вы слышите меня?
Нет, нельзя, чтобы радио молчало.
– Я слышу. Прием. Пока я не обнаружил ничего, что не совпадало бы с показаниями приборов. Стою на одной из лент. Вещество, из которых оно состоит, твердое, чуть-чуть амортизирует. Гравитация нормативная. Показания скафандра свидетельствуют о присутствии атмосферы. Полковник Маркус?
– Сэр! – в ответе прозвучало удивление.
– Почему вы и Темесвар не выбираетесь из своего разведчика? Попробуйте перемещаться вдоль ленты, которая вьется вокруг нашего корабля.
– Да, сэр!
– Иайнари?! Почему вы тоже не выходите? Может быть, мы попытаемся проанализировать состав этих штуковин?
Доктор проинформировал, что он выйдет в космос сразу, как только наденет скафандр. Возможно, что в скафандре и нет надобности. Но Тупелоф не собирался его снимать. Пока Секретарь ждал прибытия помощников, он продолжал говорить, чувствуя, что его наверняка слушает весь экипаж.
– Даже на большом расстоянии ленты видны очень четко. Нет определенной модели, нет конца и начала, нет никаких приспособлений, которые могли бы их поддерживать в условиях гравитации. Нигде нет никаких облаков, туманностей, за исключением только прозрачного неба, если можно так выразиться. Температура воздуха, зафиксированная приборами, + 18 °С. Никакого ветра не ощущается.
Сделав паузу, Тупелоф глубоко вздохнул. Даже внутри скафандра он, казалось, ощущал озон – воздух был как будто после грозы. Повышенная концентрация ионов. Сероватое свечение тихо трансформировалось в жемчужные отблески бордо. Чистый воздух – как после дождя. И именно об этом свидетельствовали приборы.
Откуда-то сверху двигалась Элли Темесвар, ее перемещение свидетельствовало о том, что гравитация на большинстве участков направлена под прямым углом к той поверхности, на которой стоял Тупелоф. Она прямо как истинный спортсмен перебиралась с одного витка на другой. Элли первая добралась до того места, где стоял Тупелоф.
Тайное сообщение Ломбока, которое Тупелоф просмотрел до того, как они покинули Солнечную Систему, не обвиняло ее в пособничестве “хорошим организмам”, но и не утверждало обратного. Хотя Секретарь поверил ее рассказу о похищении, и со времени ее спасения не изменил своего мнения. В конце концов Тупелоф сам похитил одну из матерей Микеля, так почему бы берсеркерам было не похитить другую?
– Темесвар! – сказал он. – Вы уже были здесь, не так ли?
– Вы хотите спросить, тот ли это самый Тадж, который я описывала? Я думаю, это так, хотя я понимаю, о чем вы хотите спросить. Здесь все не совсем так, как я описывала тогда.
– Да, сейчас здесь все отнюдь не похоже на то, что я себе вообразил, исходя из ваших описаний.
– Нет, нет, я чувствую, это то же место. Такое ощущение, что я в доме, в котором бывала, но в другой комнате.
– В доме моего отца много комнат.
Темесвар не очень-то поняла, что хотел сказать Тупелоф. Она глянула на него с удивлением, но тот уже смотрел на приближающегося Маркуса – набор ящиков двигался осторожно по поверхности ленты, похожей на гусеницу. Энергетическое ружье посверкивало в металлических руках. А почему бы и нет? Тупелоф не отдавал приказов оставлять оружие на орбите, хотя видимой нужды в нем явно не было.
– Ну, как, полковник? Какие воспоминания в вас пробудились?
Ответ Маркуса был слышен и по радио, и разнесся в воздухе:
– Никаких. Все, что было во время той миссии, для меня словно подернуто непрозрачной пленкой. Но верно одно: это Тадж, хотя из рассказов Элли я представлял его по-другому.
Элли медленно оглядывалась. Потом она сказала:
– Прошлый раз нас изучали, я уверена. Тогда было странное чувство давления, противостояния или чего-то подобного.
Тупелоф слушал внимательно.
– Вы раньше никогда не упоминали об этом. Противостояния чему, кому?
Маркус тоже приблизился к Тупелофу и начал тестировать прозрачную твердую ленту под его ногами на состав. Элли наконец сказала:
– Вы поймете, что я имею в виду, если все повторится на этот раз. Я не знаю, как это объяснить словами.
– Вы думаете, что должно все повториться?
– У меня чувство, что все сделано специально для нас – воздух, гравитация. Затем... Потом должно быть что-то. Я не знаю, но чувствую. Мы должны подождать.
