Прошло тринадцать минут из пятнадцати, и Фрэнк начал раскрывать план их последующей тактики. Если даже он окажется самоубийственным, – думалось Элли, – по крайней мере, он великолепен.
Тем временем странное облако у конца огромного сверкающего тоннеля продолжало приближаться. Были на исходе названные Фрэнком пятнадцать минут. К этому моменту усилились сверкание и разрывы в плазменной оболочке тоннеля, оболочка начала вспениваться, словно водопад. Реактивная масса начала разрушаться, быстро возрастала скорость, очевидно, расстояние от звезды, от которой она отделилась, высвобождало ее от огромной гравитации.
– Начинается! – прозвучало в наушниках Элли. – Он появится в любой момент.
Маленький корабль подпрыгивал на волнах рушимых стен плазмы, которые какое-то время их скрывали. Элли была на посту, хотя все, что она смогла сделать для корабля, было тривиальным. Сквозь разрушенную стену из вещества, которое стремительно неслось от звезды, появился огромный берсеркер...
Резная работа, в соответствии с этикеткой, была из дерева Леши, по описаниям растущего на планете Элиайн, а с ним было трудно работать, хотя оно было прочным и красивым. Анджело Ломбок, незнакомый и с этим материалом, и вообще чужак в этом мире, в задумчивости вертел это произведение декоративного искусства. Оно квалифицировалось как оригинальная ручная работа художника. По стилю это напоминало резьбу Джеулинкс, которую Ломбоку показывали еще на Земле, но тема была более драматичной. Изображены были мужчина и женщина, беглецы, их тела с длинными ногами были в стремительном беге наклонены вперед, в то время как взволнованные лица обращены назад. Вихрь из деревянных одежд был даже несколько мелодраматичен, но что можно было ожидать от десятилетнего художника?
Иногда Ломбок, тем или иным образом, хотел бы глубже заняться искусством. Живешь только раз, пусть даже четыре или пять сотен лет, а он уже многое отдал другому делу, чтобы начинать сызнова.
С легким вздохом он поднялся на носки, чтобы положить резную работу обратно на полку для подарков, которая, несомненно, молча зафиксировала это возвращение. Единственная сумка, которую он с собой взял, была маленькой и легкой, и ее не надо было помогать нести через все процедуры оформления пассажиров.
Ломбок и сам выглядел как маленькое коричневое изображение на деревянной доске. Он уселся на комфортабельное сиденье на борту транспорта, скользящего к доку, и скомандовал:
– Я хочу нанести визит семье Джеулинкс.
На самом деле, на местном наречии это звучало Джеулинкс. Он подозревал, что подобно другим известным и полуизвестным людям, клан Джеулинксов запрограммировал неувязки в их местную транспортную контрольную систему, чтобы выявлять неизвестных визитеров; и эти неувязки он сейчас пытался преодолеть.
– Меня не ждут, но они пожелают меня видеть. Я представляю Академию на Земле, и я здесь затем, чтобы предложить их сыну Микелю стипендию.
У него были координаты места, в случае необходимости, но машине очевидно, это было не нужно. Через мгновение он был уже в пути. Ломбок огляделся. Все на планете было для него новое и интересное. Герметическое поле космического порта медленно смыкалось за устремившимся вверх кораблем. Впереди показалась покрытая лесом гора. Часть флоры здесь, как ему объяснили, была земного происхождения. Ее высадили колонисты, прибывшие с Земли. На скале, мимо которой они теперь скользили, он узнал щетинистые сосны. Ветер гнул к земле их тонкие стволы.
Путь оказался неблизким. Пока продолжался его полет через норы, почти необитаемые, наступил вечер. Как только безоблачное небо начало темнеть, высоко вверху появились части оборонительной системы планеты – защитные спутники, небесные часовые механизмы, движущиеся в медленном ритме. Не было настоящих звезд, но на фоне усыпанного бриллиантового бархата этого почти изолированного пространства были видны вспышки трех естественных планет и две маленькие луны. Это было красиво и таинственно, как бесконечность вечной ночи. Этой Всепоглощающей тьмой был мрак от облака, называемого местными жителями Блэквул. Облако было достаточно твердым, чтобы затемнять все вокруг, и, поняв это, Ломбок почувствовал страх, хотя ему в действительности ничего не грозило при мерцании знакомых, несметных звезд.
