Септем был уникальным ключом. С одной стороны за его воротами лежала огромная жаркая Ифрикия. С другой был узкий пролив, за которым начинались благословенные земли Западного Королевства. В ясные дни с вершин окружающих Септем семи гор можно было без труда различить скалы иберийского побережья и даже стены захудалого портового городка, что лежал по ту сторону пролива. Другое дело, что ясные дни здесь бывали редко. Над проливом постоянно висела серая мгла, а его узкая горловина там, где Великий океан встречался с Ромейским морем, славилась непредсказуемым ветром. Штиля в проливе никогда не было.
На пути из Ифрикии в Иберию миновать Септем было нельзя.
Артемий устало отвернулся.
Длинная посудина, переделанная под торговые нужды из отслужившего свой век военного дромона, натужно скрипела такелажем, поворачивая против ветра. Многолюдная гавань с десятками кораблей уже скрылась в тумане. Ветер усиливался, выгибая парус так, что трещала мачта.
– Надеюсь, вы все поняли, – сказал Артемий, разглядывая двух развалившихся на лавках готов. Первый и Второй. Так он их называл, чтобы не запоминать варварские имена, о которые можно было сломать язык. Их лица скрывала тень от натянутого поверх кормовой надстройки полосатого тента. Плотная набивная ткань хлопала на сильном ветру, еле удерживаясь на резных столбиках. Хозяин судна любил все вокруг украшать резьбой.
– А чего не понять, – сипло протянул Первый. – Хрясь по голове, в мешок и – к тебе за оплатой.
Артемий поморщился. Тупые готы начинали действовать ему на нервы.
– Не хрясь! Все делать аккуратно. Если хоть волос упадет…
– Знаем, знаем, – Второй рыгнул и снова потянулся за кружкой с недобродившим дешевым вином. – Ты снимешь штаны и покажешь нам розовую ромейскую задницу.
Готы загоготали.
– Кстати, Артемий, – Первый высунул на солнце обросшую рыжим волосом физиономию, – а правду говорят, что ромеи раньше штанов не носили, а ходили, как бабы, в…
– Хватит! – Артемий ударил кулаком по борту так, что дерево застонало. – Мне рекомендовали вас как умелых наемников. Людей, которые сделают все тихо, не будут задавать лишних вопросов и не станут болтать о деле по тавернам. Я ошибался?
Второй шумно отхлебнул из кружки, прежде чем ответить.
– Может, и не ошибался. Людям виднее. Те, кто с нами связывался, плохого о нас точно бы не сказали. Хе-хе…
– Все зависит от цены, ромей, – добавил Первый. В этой паре он производил впечатление главаря. Или просто был немного старше. – Если сочтемся в золоте…
Артемий назвал цену.
Цена впечатлила. Первый сверкнул глазами, а Второй сдавленно поперхнулся.
– Я надеюсь, речь идет не о похищении нашего доброго короля Родериха? Наши головы дороже стоят.
Артемий молча развернул перед ними свиток с миниатюрой. Первый присвистнул, вглядываясь в изображение на желтоватом пергаменте. Второй подсел ближе, шевеля губами.
– Я надеюсь, вы умеете читать, – немного презрительно спросил Артемий. – Это старая латынь. Даже не греческий.
– Баба какая-то… – пробормотал Первый. – Тут что-то написано, под картинкой… Фэ, Лэ, О…
– Тихо! – Артемий ненароком оглянулся. Вблизи никого не было. Только на носу хозяин судна о чем-то спорил с капитаном, яростно жестикулируя. – Вы знаете, кто это. Не притворяйтесь, будто не узнали. Цену я вам назвал. Срок – тоже. Ответ за вами. Только помните: если не сойдемся, не надо болтать. Из-под земли достану.
– Сойдемся, ромей, – медленно сказал Первый, не отрывая глаз от пергамента.
* * *
Король Родерих молился.
Он молился часто, утром и вечером. Иногда даже днем, после совета. Молился в церкви. Молился, поднявшись на сторожевую башню своей столицы. Молился, спустившись в старые, еще имперских времен, подвалы с винными амфорами. Молился в своей спальне и немногочисленных лесах, окружающих Толетум. Старался найти в редких рощах дебри потемнее, вспоминая истории о бесконечных лесах с деревьями выше гор, о черных логах и заросших мхом древних святилищах, где его предки приносили жертвы своим мрачным лесным богам. Недаром его народ раньше назывался «людьми лесов».
Да, король Родерих молился не только Распятому Спасителю. И если бы об этом узнал архиепископ, король потерял бы еще одного союзника в той крысиной возне, что называлась «Западным Королевством». За год, прошедший с коронации, король трижды осаждал собственные города, постоянно (на каждые церковные праздники) казнил изменников, разоряя их поместья и сотнями убивая их крестьян, мечтая, чтобы в один прекрасный день все сторонники бывшего короля сдохли в агонии, не оставив после себя потомства.
