Но теперь вес мои поступки будет определять не Марианна, а хищный американский империализм. Потому что только он еще может противостоять дикой, лесной, звериной истории монгола. Я буду писать не сонеты, а листовки. Сколько болтовни на свете! Если бы каждый человек мог убить хоть одного врага, то на земле не осталось бы ни одного коммуниста. Посвящаю свои сонеты человеку, который убьет последнего коммуниста. Я встал с дивана и громко сказал: Марианна, любимая! Не надо заниматься искусством. Если я увижу тебя еще хоть один раз, я подарю тебе семизарядный автоматический пистолет с самым трогательным посвящением "Лучшей женщине Земного шара! Убей коммуниста". И она убьет, любимая. Пройдут годы. Мясо врагов расклюют степные вороны. Будут задушены всякие ростки демократизма. Миром станет править чистый разум. Я нежно люблю тебя, Марианна. Ты навсегда останешься лучшей метафорой счастья, какой увидел тебя впервые мальчиком в сумраке недвижного классического музея. Клянусь тебе семизарядным автоматическим пистолетом, любимая.
- Нет, - сказала входя Александра Михайловна. - Я хочу быть в стороне от борьбы.
- Этого никогда не будет, - сказал я. - Вы просто хотите, чтобы мухи попадали в чужие чашки.
- Я думаю, - сказала Александра Михайловна, - что в любви важно не мировоззрение, а знаете, что нужно в любви? Любить.
- Это неправда, - сказал я. - Это то же самое, что сказать: в горении нужен огонь. Огонь только знак горения. Для горения нужен уголь. У вас нет угля.
- Что мне делать, Аркадий? - спросила она, заплывая за слезы.
- Милая, хорошая, Александра Михайловна, - тихо сказал я, - так как вас скорее всего не устраивает участь домашней хозяйки среднего дарования и наличие партийного билета не вызывало в вас желаний убивать врагов, то, конечно, лучше всего вам повеситься.
Вы принадлежите к той категории людей, которые имеют право на большую судьбу, но судьба лишила их этого права.
То, что вы называете неудавшейся жизнью, представляет собой непродуманность негативной программы и полное отсутствие позитивной.
Вам не удалась жизнь, а как-то не удалось присесть за стол с карандашом и блокнотом и сосредоточенно высчитать свои возможности и намерения, имея в виду, что всегда лучше, если намерения немного больше возможностей: остаток их уйдет на реализацию возможностей.
Встреча с вами сыграла серьезную роль в моей жизни, потому что я окончательно понял, что большинство людей живет, не задумываясь по крайней мере над двумя вопросами: зачем они живут и зачем должны жить люди?
То, что вы делаете, вам не нравится не потому, что это нехорошо, но потому, что это незначительно.
Жизнь людей, не способных на серьезные поступки, не заслуживает большего внимания и лучшего обращения, чем кирпич, дерево, известь и другие строительные материалы.
Они необходимы в строительстве общественного здания. В частности, они идут на постройку лестницы, по которой люди, способные на серьезные поступки, поднимаются вверх.
Если бы вы могли быть крепкой ступенью на лестнице, по которой я обязан, я обречен подниматься, то я, конечно, хорошо относился бы к вам. Но вы просыпаетесь утром для того, чтобы наконец испытать обязанности домашней хозяйки среднего дарования, а для этого нет смысла просыпаться.
Поискав переживания, вы не нашли страстей.
Вы не хотите стать царицей эфира не потому, что это очень трудно, но потому что вам это не особенно хочется.
Каждый человек обязан быть императором мироздания.
Для того, чтобы что-нибудь делать, необходимо твердо знать, стоит ли это делать.
Я готов получить самый вздорный ответ о смысле жизни, но никогда не прощу незнания ответа или уверений в жизненной бессмыслице. Прощайте!
- Не уходите, - сказала она. - Научите меня тому, из-за чего не только стоит, но и необходимо жить. Поймите: сейчас людям, строительному материалу, необходимо пятое Евангелие.
- Хорошо, - сказал я. - В уже упомянутой положительной программе сказано... Что вы смотрите по сторонам? Возьмите карандаш и бумагу.
Глава XXIV
Враг в красных штанах скакал на кобыле.
Чихая в пустынную черкизовскую ночь, кобыла перемахнула через мусорный ящик, увенчанный картофельной шелухой с гирляндами кудрявой капусты, и с раскатистым ржаньем влетела в распахнутые двери другого мусорного ящика, в котором цвело стахановское семейство строителей нашего коммунистического завтра.
