«Мне запомнилась, прежде всего, целеустремлённость Владимира Николаевича и способность не сдаваться ни в каких сложнейших условиях. У него было много периодов в жизни, когда было очень трудно. Я видел его в некоторые из таких сложных ситуаций. Он один из немногих, кто умел несмотря на напряжённость ситуации идти до конца. Можно было успокоиться, отступить, переждать, а он всё время шёл…» — вспоминает А.Г. Леонов.
«Это был человек исключительный, с нестандартным творческим мышлением, с оригинальным, свойственным только ему подходом к сложнейшим проблемам, которые возникали при создании новой техники. Владимир Николаевич был примером целеустремлённости, самоотверженности, увлечённости и преданности делу. Удивляла его колоссальная работоспособность, неутомимость и твёрдая воля. Всё у него было подчинено одному стремлению — достичь поставленной цели. В этом стремлении он никому не давал покоя, прежде всего самому себе. Он не успокаивался до тех пор, пока не только находил пути решения возникающих проблем, но и не реализовывал эти идеи в металле и, тем самым, не получал их экспериментальное подтверждение», — вспоминал первый заместитель генерального директора НПО машиностроения А.В. Хромушкин.
«Владимир Николаевич очень избирательно относился к людям вообще и к своим заместителям в частности. Надо было пройти только ему известный тест, для того чтобы завоевать его доверие. Я это понял, когда изменилось его отношение ко мне, хотя и не понял, что послужило причиной этого», — отмечал заместитель генерального конструктора НПО машиностроения Д.А. Минасбеков.
«Я проработал с Владимиром Николаевичем 23 года. Что же я могу сказать о нём в итоге? Во-первых, он был Великий Конструктор. Именно так я хочу назвать его, с двух больших букв, отвлекаясь от его официальных титулов. С уверенностью могу сказать, что ни в ракетно-космической технике, ни в авиации не было и нет человека, который бы столько сделал для наших Вооружённых Сил, для обороны нашей Родины в послевоенные годы. Его творчество было потрясающе многогранным. На всех направлениях деятельности он создавал нечто удивительное, новое, открывавшее перспективы на многие годы.
Во-вторых, он был очень сложным и тяжёлым в повседневной жизни человеком. Речь идёт не о служебной требовательности. Порой после встречи с ним хотелось бежать куда глаза глядят.
Но есть и другая сторона во всём этом. Он был подлинным романтиком, поэтом своей работы. Он умел, когда был в хорошем настроении, так рассказать о предстоящей работе, что нельзя было не загореться так же, как загорался он сам. Мы знали, какой бы трудной ни была задача, если он взялся её решить — это реальность, но нужно работать и работать. И уходили прочь обиды, и забывалась тяжесть повседневности. Появлялась гордость от участия в больших делах, душой которых был он», — писал заместитель главного конструктора ЦКБМ Б.А. Николаевский [80].
Владимир Николаевич как автор научных трудов был не особенно плодовит. Известно немало крупных научных сотрудников, профессоров, руководителей предприятий, имеющих более семисот научных работ. У Владимира Николаевича их не больше 140. Двадцать пять публикаций вышли у него до 1938 года, то есть в возрасте, когда большинство ещё тянет студенческую лямку, во времена, когда публикаций по соображениям престижа ещё вовсе не было. А вот по части заявок и авторских свидетельств, которые сегодня именуются патентами, он явно среди лидеров. Пусть общее их число и не представляется запредельным: сегодня их известно 68, но на самом деле их, по-видимому, более 70. Среди них 18 заявок индивидуальных, то есть имеющих только одного автора! А это исключительный результат. Наименования заявок, специально рассекреченных к столетию В.Н. Челомея, свидетельствуют о его проникновении во все детали широчайшего фронта проводимых под его руководством работ, о привлечении в авторские коллективы и главных конструкторов, и академиков, и крупных руководителей.
Конкурировать здесь могли только записные изобретатели-фанаты и начальники патентных отделов предприятий, поднаторевшие в подаче заявок. Кроме того, у Владимира Николаевича есть свидетельство на открытие, а это уже большая редкость — за всю советскую историю зарегистрировано около четырёхсот открытий. Ещё две заявки на открытия Владимир Николаевич подавал в последний год жизни, но время не дало ему пройти все необходимые бюрократические процедуры.
