Дьяконов завещал свои дома под начальные училища, а капитал — в размере семидесяти тысяч рублей — на ежегодную выдачу пособий учителям школ.
А вот в галерее портретов чеховских учителей — чудак из дореформенного поколения педагогов — Иван Федорович Крамсаков, о котором часто вспоминает в письмах А. П. Чехов. Личность вполне архаическая. Его лексикон состоял из эпитетов — дурак, осел, скотина. Он преподавал географию, а в младших классах арифметику. Арифметике обучал он так: ученики вызывались к доске решать задачи в порядке алфавита, а задачи шли по одному и тому же учебнику, в порядке нумерации, и каждый ученик, зная, какая задача ему придется, был уже заранее готов к ответу. Крамсаков был чем-то похож на китайца и прозвище у него было «китайский мандарин».
Чудак за чудаком! Вот Павел Иванович Вуков — классный наставник Таганрогской гимназии, прослуживший в ней пятьдесят лет и переживший А. П. Чехова. У него были две слабости, которыми умело пользовались ученики: считал себя неотразимым покорителем дамских сердец и любил «к былям небылицы без счета прилыгать». Его часто можно было видеть гуляющим в коридорах гимназии, окруженным толпою гимназистов, с которыми он делился своими «победами». Он очень хорошо сохранил в памяти образ юного Чехова и рассказывал, что не раз приходилось ему отбирать у Антоши какие-то тетрадки, которые он читал вслух, вызывая хохот всего класса.
— Ну, и отберешь такую тетрадку, принесешь ее в классную — и там смеются.
Но что было в этих тетрадках — Вуков не помнит.
Директор Рейтлингер боролся с доносами, но смотрел сквозь пальцы на взяточничество, а оно несомненно существовало среди учителей. Правда, оно было прикрыто одним, казалось бы, вполне безобидным обычаем — принимать в качестве жильцов к себе на квартиру неуспевающих учеников. Квартирант понимал, в чем дело. Комната обходилась ему довольно дорого, а экзамен сходил совсем легко. Таков был преподаватель греческого языка — Зико — великий знаток классиков, острослов и шутник. С учениками держался по-приятельски: то хлопнет журналом ниже спины, то ладонью по животу и тут же съострит. На улице подкрадется к ученику с палкой и вышибет ранец, а сам пройдет мимо, как будто ничего не случилось. Нажив хорошие деньги, он уехал к себе на родину.
Выделяется в этом пестром мирке «людей в футлярах» преподаватель латинского и греческого языка В. Д. Старов. Он пользовался большой любовью учеников старших классов и со многими был в чисто дружеских отношениях. Старов пережил тяжелую личную драму. Он женился на падчерице учителя русского языка Мальцева — Ариадне Черец, очень красивой девушке. Удовлетворяя капризы «Рурочки», не считавшейся с материальным положением мужа, впал он в долги, потом запил с горя. Жена его бросила. Переведенный в другой город, Старов спился и умер в больнице. Судьба «Рурочки» (чертами которой воспользовался А. П. Чехов в рассказе «Ариадна») была несколько необычной в условиях тогдашнего быта. Разорив и бросив Старова, она пошла на сцену, увлеченная известным актером Н. Н. Соловцовым, и стала впоследствии опереточной антрепренершей Дагмаровой.
Личность Старова была, видимо, чрезвычайно симпатична Чехову и несомненно кое-какими подробностями его биографии он воспользовался для своего «Учителя словесности».
В заключение о протоиерее Ф. Покровском — законоучителе Таганрогской гимназии. Ему Чехов обязан происхождением псевдонима — «Антоша Чехонте»: Покровский не иначе вызывал Чехова, как «Че-хон-те». Это была его выдумка — он любил давать ученикам смешные прозвища. Отец Покровский был большой практик, дипломат, политик и ловкий человек. Он был скептик и в его «правоверии» легко можно было усумниться. Выписывал — единственный среди преподавателей — самый радикальный журнал эпохи — «Отечественные записки», любил на уроках пофилософствовать и охотно рассуждал о Гете, Пушкине, Лермонтове. Он оставался равнодушным, если ученик плел вздор по его предмету, но искренне возмущался, когда на вопрос — читал ли ученик Шекспира, получал отрицательный ответ. Он хорошо знал Антона и его братьев и был постоянным гостем у Митрофана Егоровича Чехова.
