Чехов - страница 12

Эта переписка о выборе университета разрушает легенду, созданную некоторыми гимназическими товарищами Антона Чехова, утверждавшими, что он не имел никакого представления об университетах и на вопрос, на какой же поступает он факультет, отвечал будто бы: «я в попы пойду», имея в виду духовную академию. И о факультетах имел достаточное представление Антон Чехов и разбирался в преимуществах заграничных университетов. Впрочем, как видим, Александр постарался эти преимущества разоблачить.

Александр — авторитет в глазах Антона: он руководитель его юности. Тот процесс «выдавливания из себя рабьей крови», о котором будет говорить через несколько лет Антон Чехов, уже происходил в Александре. Ненавидя мещанскую среду, Александр заражает ненавистью к ней и Антона. Александр, любя и глубоко уважая мать, не только не закрывает глаза на недостатки отца, но в переписке с Антоном усиленно их подчеркивает. Павел Егорович олицетворяет, как думает Александр, те «таганрогские обычаи», от которых он уже бежал и к которым он и прививает ненависть Антону. А что «таганрогские обычаи» удерживались и в Москве, об этом говорит следующee, например, расписание, выработанное Павлом Егоровичем для живущих с ним в Москве домочадцев. Расписание предусматривает время пробуждения от сна и устанавливает домашние и религиозные обязанности каждого члена семьи:

И не шутки ради, а совершенно серьезно регламентировал Павел Егорович этим расписанием домашний распорядок. С каким негодованием описывает Александр Чехов одну из обычных для Таганрога сцен мордобоя, к его ужасу перенесенных и в Москву. Семнадцатилетний Иван нарушил какое-то правило, изложенное в расписании, и был побит отцом во дворе. На крики собрались жильцы, а домовладелец намекнул, что если подобные явления еще повторятся, то не угодно ли со двора съехать.

Александр никакой злобы к семье не питает, он лишь органически не терпит таганрогских обычаев. Но когда нужда стала особенно сильно теснить семейство, то Александр, чтобы не быть заподозренным в чванстве — во дворянстве (как говаривал Павел Егорович) — переехал в родительскую квартиру.

Письма Александра не могли не оказать огромного и положительного влияния на Антона. Годы, проведенные им в таганрогском одиночестве, были годами не только борьбы за существование, но и началом роста его самосознания.

Образ Антона Чехова, гимназиста последних классов, рисуется по воспоминаниям его школьных товарищей, по его собственным письмам и по позднейшим личным признаниям — такими примерно чертами: он держится в стороне от тех кружков, которые стали тогда создаваться в гимназии; он не принимает никакого участия в политических спорах, уже звучавших в эту эпоху героического начала борьбы «Народной воли» с самодержавием; у него нет близких друзей среди одноклассников, как нет связи с учителями.

Он постоянно шутит и острит, но в нем крепок лед недоверия и отчетливо чувствуется внутренняя замкнутость. За ним не числится проступков в области нарушений дисциплины. Но он вовсе не принадлежит к числу добродетельных юношеских натур, краснеющих от крепкого слова, бегущих от папиросы и робеющих перед стаканом вина. Напротив, Антоша рано познал изнанку жизни. Он не постник и не монах, как скажет он о себе позже. И он вспомнит, что были влияния, оставившие на нем нечистый след. Так, он сам признается, что «тайны любви» постиг в тринадцать лет. Он понимает толк в табаке и аккуратно снабжает им московских братьев. Любит праздники, свадьбы и прочие торжества, сопряженные «С винопийством». И он в курсе развлечений Александра, который делится с ним рассказами о посещении «Яра» и «Стрельны». Антоша не прочь поухаживать за гимназистками, и его юношеские романы всегда жизнерадостны. Он много читает, зрело судит о прочитанном. И как в этом отношении характерно, что в письме к младшему брату Михаилу, — в одном из первых дошедших до нас чеховских писем, он не только шлет список рекомендованных книг — «Дон-Кихот», «Фрегат Паллада» — не только дает литературную оценку «Хижины дяди Тома», как романа слащавого, но в этом письме говорит о необходимости выработки чувства личного достоинства. Антону не нравится, что Миша называет себя «ничтожным, незаметным братишкой». Ничтожество можно сознавать, — поучает Антон, — перед богом, пожалуй, перед умом, красотой, природой, но не перед людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство. Надо сознавать в себе честного малого и знать что честный малый не ничтожен. Нельзя смешивать «смиряться» с «сознавать свое ничтожество».