Чаячий Мост - страница 8

Он опять оглядел Алису с головы до пяток, критически покосился на ее босые ноги и, не спрашивая позволения, полез в комод. Вообще-то за Алисой никогда не водилось страсти к вещам — ну разве что к дорогому белью, — но все-таки он отыскал для нее пару теплых носок, свежую рубашку и полотенце. Алиса следила за ним с легким недоумением.

— Пошли, — сказал Хальк хмуро.

— Ку-уда?

— Куда надо, — ворчливо ответил он, ухватывая Алису за плечо.

Путь к бегству был отрезан, и Алиса, промурлыкав несусветное ругательство, от которого у Халька даже в ушах засвербело, покорно позволила проводить себя в умывальню.

Хальк накинул на дверь крючок и повернулся к Алисе. Она сидела на краю ванны, совершенно несчастная и по-прежнему пьяная, и смотрела на Халька бессмысленными глазами.

— Что ты будешь со мной делать? — спросила она нараспев.

— А что бы ты хотела?

— Не знаю. Я еще не придумала.

— Тогда думай быстрей, — предложил он и отвернул кран. Подставил под тугую струю палец и скривился: вода была холоднющая, как в замерзающей речке. Ну что же, с мстительной радостью подумал он, тем лучше.

— Ну что, придумала?

Алиса помотала головой. Короткие пряди взметнулись и опали.

— Не-а, — сказала она весело и откровенно. Глаза были хитрющие, с легкой сумасшедшинкой. — Хотя, если хочешь, можешь меня поцеловать.

— А если не хочу?

— Тогда ты мерзавец, — заключила она с безупречной логикой.

Лампочка в умывальной была слабая и горела вполнакала, так что было все равно что темно. И кожа Алисы казалась неестественно смуглой. А глаза желтые, как у кошки… Хальк ощутил, как у него теплеют щеки. Алиса положила ногу на ногу и подалась к нему. Ворот платья распался.

— Раздевайся, — сказал Хальк мрачно.

— Зачем? — удивилась она.

— Раздевайся! — заорал он, теряя терпение.

— Пжалуйста! — Алиса фыркнула и стянула через голову платье. Она смотрела на Халька с таким откровенным бесстыдством, что ему захотелось ударить ее.

— Замечательно, — сказал он. И, заставив Алису встать, развернул ее спиной к себе. Наклонил, не давая вырваться, и сунул ее голову под струю воды. Алиса задергалась, пробуя укусить или вырваться, и тогда Хальк одной рукой перехватил ее руку повыше локтя и больно сжал, а другой несильно, но весьма оскорбительно шлепнул Алису по тому месту, где спина уже теряет свое благородное название. Алиса заорала так, что у Халька от неожиданности разжались руки. Алиса выпрямилась, мокрая, злая и трезвая, и на Халька обрушился град пощечин.

— Сволочь! Сволочь и трус!

Его голова моталась из стороны в сторону, на лице были удивление и растерянность.

— Бо-оже… — вдруг выдохнула она и поднесла к лицу испачканную красным ладонь. — Что это?!

— По-моему, кровь, — со всей язвительностью, на которую только был способен, откликнулся Хальк. — Разве незаметно?

— Отку-уда?

— Ты мне лицо разбила, — сказал он, прижимая к переносице намоченное в ледяной воде полотенце. — Кстати, почему это я трус? Сволочь — еще туда-сюда, понятно…

Алиса с угрюмым видом завернулась в полотенце. Ей было холодно и мучительно хотелось выпить, во рту стояла отвратительная едкая горечь.

— Я бы убила тебя, — сказала она сухо. — Да будет ли от этого прок?..

Хальк взглянул на нее исподлобья. Распухшие губы шевельнулись в улыбке.

— А знаешь, — сказал он, — все это плохо кончится.

— Почему?

— Попробовав кровь, трудно остановиться. — Он снова намочил и отжал полотенце и сквозь ткань проговорил глухо:

— Пойдем в комнату. Здесь скверное место для душещипательных бесед.

Она лежала на диване, прижимаясь щекой к вытертой до замши меховой подушке, и ее бил озноб. Плакать Алиса уже не могла, а успокоиться не получалось. Она вздрагивала, сквозь зубы втягивая сухой горький воздух и бормотала невнятные проклятья. Кому они предназначались: сестре, Клоду ли или же всему миру, — Хальк не мог, да и не пытался понять. Знал он одно: Алисе сейчас нет до него дела. Сама же Алиса почти что ненавидела его в эту минуту, в то же время краем рассудка понимая, что он — единственное, что у нее теперь осталось.

Он сидел в изножье, сутулясь, и ждал, когда у Алисы не останется сил и на эту безмолвную истерику. Он знал, что сейчас она его ненавидит, он знал о ней все, и это не давало Алисе покоя.