— Привет, — сказал я.
Не говоря ни слова, она протянула мне бланк требования на научно-практический трактат викторианской эпохи под названием «Как подцепить мужа, или Руководство для девиц, достигших брачного возраста». А потом подмигнула и сказала, что будет ждать ответа у окошка выдачи литературы.
Нельзя сказать, что ее предложение оказалось для меня такой уж неожиданностью. Ник жила под угрозой депортации, срок ее визы истек еще два месяца тому назад, и оба мы понимали, что заключение брака — самый надежный способ избежать неприятностей со стороны иммиграционных служб.
Я появился у окошка выдачи с весьма красноречивым ответом — затребовав и получив роман какого-то новомодного писаки под названием «Просто скажи да!», — но оказалось, что там клубится целая толпа туристов из Японии. И Ник совершенно затерялась в ней. Тогда я попросил сидевшего на выдаче сотрудника воспользоваться индикаторной световой панелью, и он, уступив моим просьбам, промигал на ней три раза: «ДА! ДА! ДА!»
Это световое шоу было вознаграждено целым взрывом аплодисментов, звуки которых докатились до кабинета моего начальника, Эмиля Динтофера, чьи поздравления свелись к выпуску специального постановления о недопустимости производить в библиотеке шум. И, чтобы не было сомнений по поводу того, кто явился главным нарушителем тишины и спокойствия, Динти даже обвел кружочком пункт двенадцать этого постановления под названием «Ударная волна и сотрясение воздуха при нежелательном повышении тона».
Пятьдесят требований спустя мы с Ник тихо и скромно оформили свои отношения в муниципалитете. Средства обеих наших семей просто не позволяли устроить пышную свадьбу, но нас с Ник это вполне устраивало. Ее отец, на протяжении тридцати пяти лет зарабатывавший на жизнь размещением на улицах постеров, не нажил ничего, кроме мозолей и твердых, как камень, мышц рук и предплечий. К его скудной пенсии мать Ник могла прибавить лишь жалкие гроши, пяти- и десятифранковые монетки. Она торговала гомеопатическими пилюлями на рынке в окрестностях Тулузы. Мои родители были не намного обеспеченнее; выйдя на пенсию, поселились в маленькой двухкомнатной квартирке на окраине Тампы. Когда их уведомили о свадьбе сына, они прислали нам скромный подарок — ваучер на недельную туристическую поездку с правом остановиться в шикарном нью-йоркском отеле. (Не иначе как сын соседей, проживавших на расстоянии двух пальм от моих стариков, обзавелся подружкой, агентом турфирмы.)
Именно в этом отеле и произошла наша первая с Ник супружеская ссора. А яблоком раздора стало деревянное панно над изголовьем кровати с увеличенной копией знаменитой картины Вермера «Кружевница». Еще учась в Париже на факультете изобразительных искусств, Ник познакомилась с оригиналом. И заявила, что категорически отказывается заниматься любовью под взглядом этого совершенно чудовищного и гротескного изображения.
— А что, если накинуть на него простыню? — предложил я.
Ник отрицательно помотала головой:
— Pas questuion![10]
Поскольку размеры нашего «номера» не превышали библиотечной кабинки для научной работы, а омерзительное панно было намертво прикреплено к стене, дело кончилось тем, что я стащил с кровати пружинный матрас и разместил его в узеньком проходе между ванной и встроенным шкафчиком в коридоре. И когда пришло время совершить супружеский акт, головы наши оказались всего в шести дюймах от унитаза из нержавеющей стали, от вида и близости которого у меня, что называется, просто не встал.
В последующие недели и месяцы Ник всячески старалась излечить меня от этого позора первой брачной ночи. Пичкала меня всякими снадобьями на основе трав, а когда убедилась, что и это не помогает, создала специальную книжку-раскладушку, призванную возбуждать половое влечение.
Должен со всей ответственностью заявить вам: «Камасутра» Ник являла собой настоящий шедевр конструирования из бумаги, чресла картонных любовников хлопались друг о друга, напоминая при этом уши слона. Но, увы, все наши попытки скопировать «позу лотоса» или «узел славы» заканчивались полным провалом. Именно тогда Ник настояла, чтобы я проконсультировался с Креветкой.
