Джессон перелистал страницы и нашел нужное место.
— Прошу, — сказал он.
Я закрыл глаза:
— О’кей, значит, так. Большой серебряный сундук…
— На деле оказавшийся маленькой серебряной табакеркой Гулливера…
— Длинное бревно с металлическими палками…
— Пистоль. Продолжайте.
— Ах да, там еще говорилось о каком-то механизме, просто уверен, вот только не помню, о каком именно.
— Намекнуть? Шар, наполовину состоящий из серебра, наполовину из прозрачного материала.
— Ах, ну да, конечно! — воскликнул я. — Часы!
— Предмет, который сам Гулливер хвастливо называл своим «оракулом».
Разговор о часах заставил меня вспомнить о времени.
— Все это очень забавно и мило, мистер Джессон. Но не пора ли нам перейти к обсуждению самого дела?
— Сначала кофе и рисунок на переднем обрезе, а дело потом, — ответил Джессон. Тут в комнату вошел дворецкий и поставил на стол поднос с печеньем и прозрачным стеклянным кофейником, напоминающим некую колбу из химической лаборатории Лавуазье. — Один мой друг, увидев, как я подаю кофе, упрекнул меня в парацельсианских замашках. Помню, я в тот момент даже на него обиделся. Но теперь не обижаюсь, нет. Научился признаваться в своей нелюбви и даже отвращении к так называемым благам конца двадцатого века. Именно по этой причине мне и нужен такой человек, как вы. — Он протянул руку за печеньем, затем отправил его в рот и принялся жевать с выражением нескрываемого удовольствия на лице. — И однако же, я всегда готов к компромиссу. У меня есть телефон, пусть даже его номер не значится ни в одном телефонном справочнике. И еще я установил вот это… — Джессон легонько притопнул ногой и пояснил: — Потайные звонки в полу. Одно движение, и Эндрю тут как тут, к моим услугам.
Я передвинул ногу на ковер и нащупал под ним крохотный выступ.
— А вы изрядно потрудились, чтоб утаить все эти технические новшества от посторонних глаз, мистер Джессон.
— Старался, как мог, — с улыбкой ответил он. Подцепил ложкой два кусочка пиленого сахара и осторожно опустил их в чашку. — Теперь, полагаю, самое время объяснить, чего я хочу от вас. Прежде всего вы будете ответственны за определенную часть переписки. Сюда войдет и все то, что нам удастся заполучить во время наших изысканий. Это ясно?
— Элементарно.
— Прошу вас, оставьте эти аналогии с Холмсом и Ватсоном. Я вижу в вас нечто большее, чем просто приятного во всех отношениях подручного. Вы вполне можете сочетать функции исследователя, личного секретаря, конфидента и мозгового центра.
— Как Босуэлл для Джонсона?
— О, сравнение не совсем точное. Мне нужен человек, способный проводить исследовательскую работу и регистрировать все аспекты одного довольно специфического дела. — Джессон поставил чашку на стол, затем надавил на подлокотник кресла. Тихо щелкнул какой-то механизм, и в подлокотнике открылось потайное отделение.
— Скажите, ваши библиотечные изыскания всегда находят подобное практическое применение?
Он не ответил, был целиком поглощен поисками какого-то предмета в тайнике. Затем, после паузы, спросил:
— Умеете обращаться с этой штукой? — и показал мне миниатюрный диктофон.
— Конечно. Нет ничего проще.
Он брезгливо сжимал устройство двумя пальцами, точно держал дохлую и гниющую рыбу.
— Вот и я тоже так думаю. Эта штука может оказаться весьма полезной, когда мы возьмемся за работу всерьез. В следующую субботу придете?
— В субботу так в субботу, какие проблемы?
— Вот и отлично. — Джессон положил диктофон на стол и защелкнул потайное отделение. Затем, поерзав в кресле, с видимым трудом поднялся и направился к двойной стеклянной двери, явно давая понять, что беседа наша окончена.
— И это все? — удивленно спросил я.
— На сегодня все.
Я нагнал его только возле глобуса и сказал:
— Надеюсь насладиться визитом в рай.
— Я тоже от души надеюсь.
— Что-то не слышно уверенности в голосе.
Джессон выдержал паузу.
— Лично мне известно лишь то, что говорят о рае мудрецы. А говорят они следующее: рай может подавлять, угнетать, навевать тоску… даже иногда предавать.
