Часы веков - страница 5
— Осторожней! — понизил он голос. — Как бы Муха-мушка не попала в липучку, из которой, как известно, твои летающие тёзки никогда не выбираются!
Часовой мастер указал ей на ствол пальмы.
— Не вижу никакой липучки, — пожала она плечами.
— А ты присмотрись! То, что вижу я, пожалуй, даже похуже липучки!
Муха рассматривала дерево, заслонив ладошкой глаза от слепящего солнца. И вдруг вскрикнула:
— Какой ужас!
Вокруг ствола обвивалась огромная пятнистая змея. Казалось, она дремала.
— Не будем, Муха, вступать в конфликт с древнейшим пресмыкающимся. Пусть себе спит или делает вид, что спит… Я убеждён, что нам надо, как можно скорей, уносить отсюда ноги!
Уносить ноги им не пришлось, потому что на поляну совершенно нежданно обрушился шквальный ветер с косым, сбивающим с ног дождём. Солнце светило всё так же ярко, и поэтому им показалось, что дождь льёт с чистого синего неба. Просто Муха и Великанов не успели заметить, как из-за леса не выплыла, а вылетела клубящаяся чёрно-фиолетовая туча. Дождь походил на поток, прорвавший плотину, он захлёстывал дыхание, гремел, рычал и свистел, заглушая все другие звуки древнего мира. Муха видела, как шевелятся губы согнувшегося под тяжестью дождя Великанова, понимала, что он что-то кричит ей, но не разобрала ни одного слова. Она лежала на земле, прижатая к ней дождевым водопадом.
Наконец ему удалось схватить её за руку и подтянуть к скале. Напрягая силы, маленький часовой мастер втолкнул Муху в небольшое круглое отверстие и протиснулся в него сам.
Долго лежали обессиленные путники в тёмной пещере. Ливень кончился так же неожиданно, как и начался, в круглом отверстии засверкало солнце, а они всё ещё не шевелились, слушая в наступившей тишине спокойное тиканье волшебных часов.
— Как ты себя чувствуешь, Муха-мушка? — услышала она слабый голос часового мастера.
Она не сразу ответила, потому что ей было трудно ворочать даже языком.
— Муха! — забеспокоился он. — Ты слышишь меня?
— Да… — вздохнула она. — Я себя чувствую так, будто меня раскатывали скалкой, а потом разрезали на лапшу.
— Ну, раз ты остришь, значит лапша из тебя не получилась, — успокоился он.
— Я бы с удовольствием похлебала сейчас маминой лапши, — снова вздохнула она.
— Боюсь, что это тебе не удастся, так как от мамы тебя сейчас отделяет небольшой отрезок времени — всего в один миллион лет! Может быть, ты недовольна, что отправилась со мной в это необычное путешествие?
— Что вы! Я хочу пропутешествовать целиком весь миллион лет!
— В таком случае давай выберемся из пещеры на солнышко и высушим нашу одежду. Ты смелая девочка, и я теперь вижу, что мальчишки тебя боялись не зря!
Муха поднялась, польщённая похвалой, взглянула в наружное отверстие и негромко ахнула.
— Тсс… — прошипел за её спиной Великанов. — Мы, кажется, видим то, что искали!
На прибитой ливнем траве валялось множество осыпавшихся пальмовых орехов величиной с добрый арбуз. А над орехами склонились большие волосатые обезьяны. Целая стая обезьян! Могучие, мускулистые, они грызли сосредоточенно орехи крепкими, как железо, зубами. По-видимому, это была трудная работа, потому что над поляной стоял такой скрип и скрежет, словно сто поваров выскребали ножами сто кастрюль.
Некоторые обезьяны, как было видно, уже прогрызли твёрдую кожуру и, приподняв орехи передними лапами, высасывали из них сок. Они делали это с таким старанием и причмокивали так аппетитно, что часовой мастер завистливо прошептал:
— Если бы у меня были такие зубы! — и вздохнув, пощупал свою челюсть.
Некоторые обезьяны, насытившись, сидели и лежали на траве и благодушно урчали. Одна из них на трёх лапах тащила куда-то сопротивляющегося детёныша. Четвёртой лапой она довольно грубовато держала его за шиворот, не придавая никакого значения его визгу. Детёныш барахтался и вопил так пронзительно и с таким упоением, как это делают некоторые дети ещё и в наше время. Его вопли походили на нечто среднее между визгом поросёнка и криками капризного первоклассника.
Обезьяне-мамаше, вероятно, надоели шумные стенания сына, она приподнялась на задних лапах и отвесила ему крепкий шлепок чуть пониже спины. Детёныш сразу умолк.
