Выпив вторую порцию виски, судья вынул портсигар, и, так как рука у него не действовала, Мелон обрезал сигары обоим. Дым поднимался вверх столбом и стлался у низкого потолка. Дверь на улицу была отворена, и солнечный луч расцвечивал дым всеми переливами радуги.
— У меня к вам большая просьба, — сказал Мелон. — Я хочу вас просить составить мне завещание.
— Всегда рад вам услужить. Что-нибудь придумали особенное?
— Да нет, самое обыкновенное завещание. Но мне бы хотелось сделать это поскорее, как только у вас будет время. — И он глухо добавил: — Врачи говорят, будто мне недолго осталось жить.
Судья перестал раскачиваться и поставил стакан.
— Вот еще новости! Да что с вами, Д. Т.?
Мелон впервые заговорил о своей болезни, и это принесло ему облегчение.
— Похоже, что у меня болезнь крови…
— Болезнь крови? Ну, знаете, это просто смешно! Да у вас лучшая кровь в нашем штате! Я отлично помню вашего отца, у него было оптовое аптечное дело на углу Двенадцатой улицы и Мэлбери, в Мэконе. И вашу матушку я тоже помню, — урожденную Уилрайт. Да в ваших венах течет самая лучшая кровь в штате, запомните это, Д. Т.!
Мелона даже слегка пробрала дрожь от гордости и удовольствия, но она сейчас же прошла.
— Врачи…
— Ох, уж эти врачи! При всем моем уважении к медицинской профессии я не верю ни единому их слову. Только не позволяйте им вас запугивать! Несколько лет назад, когда у меня случился этот маленький припадок, мой врач доктор Тэтум принялся меня стращать. Ни выпивки, ни сигар, ни даже сигарет. Словом, если его послушать, мне в пору было учиться играть на арфе или подбрасывать в котел уголь! — Правой рукой судья стал щипать воображаемые струны и сделал жест, будто загребает лопатой. — Но я поговорил с доктором, а послушался своей интуиции. Интуиция — вот чем надо руководствоваться. И смотрите: жив-здоров, как дай бог всякому в мои годы. А бедный доктор — вот насмешка судьбы! Я нес его гроб на похоронах. Насмешка судьбы потому, что доктор был убежденный трезвенник и никогда не курил, хоть и любил иногда пожевать табачок. Замечательный был человек, украшение медицинской профессии, но как и все они: паникер. И нередко ошибался. Вы только не давайте им себя запугивать!
У Мелона отлегло от души, и, выпив еще виски, он стал подумывать, не ошиблись ли Хейден и другие врачи в диагнозе.
— Анализ показал, что это лейкемия. В крови обнаружено чудовищное количество лейкоцитов.
— Лейкоцитов? — переспросил судья. — А что это такое?
— Белые кровяные шарики.
— Первый раз слышу.
— Но они существуют.
Судья потер серебряный набалдашник.
— Если бы речь шла о сердце, печенке или даже почках, я бы понял вашу тревогу. Но такая чепуха, как лейкоциты, по-моему, болезнь несерьезная. Да я за свои восемьдесят лет ни разу и не вспомнил, есть ли у меня вообще эти самые лейкоциты. — Судья задумчиво согнул пальцы, потом выпрямил их и внимательно поглядел на Мелона. — Но то, что вы осунулись за последнее время, — это факт. Печенка отлично помогает от малокровия. Вам надо есть жареную телячью или говяжью печенку под луковым соусом. Это вкусно и к тому же прекрасное домашнее средство. А солнце регулирует кровь. Я уверен, что у вас нет ничего серьезного: разумный режим и наше миланское лето отлично справятся с вашей хворобой. — Судья поднял стакан. — Вот самое лучшее укрепляющее средство — улучшает аппетит и успокаивает нервы. Послушайте меня, Д. Т., вы просто переутомлены и запуганы.
— Судья Клэйн!
В комнату вошел Большой Мальчик и покорно встал у порога. Это был племянник Верили — негритянки, которая работала у судьи, высокий, толстый парень лет шестнадцати, страдавший слабоумием. На нем был голубой костюм и остроносые ботинки, которые ему жали, отчего он ковылял, как калека. Из носа у него текло, и, хотя из кармашка его пиджака выглядывал носовой платок, сопли он вытирал тыльной стороной руки.
— Сегодня воскресенье, — сказал он.
Судья полез в карман и дал ему монету.
Большой Мальчик поспешно заковылял к аппарату для газированной воды, крикнув на ходу певучим голосом:
— Очень вам благодарен, судья Клэйн.
