Предлагая один из вариантов реконструкции картины повседневного быта и частной жизни женщины в X — начале XIX веков, необходимо соотнести хронологические этапы «истории женщин» с основными вехами российской истории.
Огромная эпоха, нижняя грань которой совпадает с образованием государства Русь, а верхняя — с началом петровских реформ, содержит собственные внутренние временные рубежи. Ими являются: XIII век, когда русская земля «раздрася» на многочисленные самостоятельные земли и княжества, столетие монголо-татарского нашествия, перешедшего затем в страшное иноземное иго, и конец XV — начало века — время возникновения единого национального государства, покончившего с трехвековым ордынским гнетом.
Традиционная периодизация российской истории неявно присутствует при фиксации изменений в эволюции социального, правового, семейного статуса русских женщин X–XVII веков. Так, XIII век является рубежным и в «истории русских женщин». Это век признания за женщинами права на наследование и распоряжение недвижимостью, век возникновения многочисленных государств на карте Древней Руси, буквально каждое из которых выдвинуло на политическую арену деятельную и энергичную «женскую личность», а зачастую даже не одну.
Вторым поворотным пунктом в динамике социокультурных изменений, связанных со статусом женщин, была середина XVI века. Вплоть до этого времени эволюция социально-правового, имущественного, семейного статуса сохраняла положительную динамику, а на политической арене были заметны активные деятельницы. С середины же XVI века, с окончательным «устроением» государства по самодержавному образцу, победой идеи патриархальной иерархии в семье и обществе, вместе с запретительными указами 1552—1570-х годов, исключившими женщин привилегированного сословия из числа распорядительниц, а нередко и получательниц недвижимости, возникновением «теремной системы» и внедрением через назидательную литературу идеи женофобии, обозначился негативный поворот.
Лишь во второй половине — конце XVII века, с началом обмирщения литературы и вообще общественного сознания, рождением интереса к человеческой индивидуальности (что вообще типично для Нового времени), готовностью и стремлением «московитов» к общению с другими народами, вместе с экономическими и социально-демографическими трансформациями, динамика эволюции социально-правового и семейного статуса россиянок обрела новые черты. Вторая половина XVII — начало XVIII века могут быть названы «русским вариантом Гуманизма».[3] Он выдвинул на первый план интерес к Человеку, его внутренней свободе, суверенности его частной жизни.
Эта книга — результат устойчивого интереса автора к проблемам «женской истории», проявившийся в середине 1970-х годов, когда к подобным темам относились весьма скептически. В этом смысле она является продолжением книг «Женщины Древней Руси» и «Женщины России и Европы на пороге Нового времени». В составе монографии «Частная жизнь женщины в доиндустриальной России. X — начало XIX в. Невеста, жена, любовница» значительная часть этой книжки была опубликована в 1997 году. Сократив научный аппарат и адаптировав ее для чтения неспециалистов, я рассчитываю в этом издании «Частной жизни» поддержать интерес молодого поколения к новой демографической истории, истории эмоций и психоистории. Эти направления в отечественной науке, рожденные под непосредственным воздействием моего старшего коллеги и учителя — Юрия Львовича Бессмертного, тесно связаны и с «историей повседневности», и с «историей частной жизни».
В 1990-е годы группа моих друзей и коллег, специалистов по истории Франции, Германии, Италии, Востока и России, работала под руководством Юрия Львовича в межинститутском семинаре на базе исследовательской группы Института всеобщей истории РАН. В ходе работы семинара в жарких спорах апробировались многие гипотезы, в том числе изложенные в этой книге. Выражая глубокую признательность всем участникам этой группы за помощь в работе, я посвящаю эту книгу своим близким — всем, кого любила и люблю.
