Моури не хотел, чтобы это произошло в гостинице, за закрытыми дверями, словно в мышеловке. Улица казалась ему менее опасной. В крайнем случае он сможет бросить чемодан, а заодно в свою нелепую походку, и дунуть куда-нибудь, словно дьявол, преследующий девственницу. Итак, он спокойно прошел мимо отеля, исследовал близлежащие улицы и наконец наткнулся на полицейского. Быстро оглядевшись вокруг и наметив путь возможного отступления, он подошел и представителю местной власти.
— Простите, офицер, я здесь впервые, — сказал он, старательно изображая туповатого простака. — Я прилетел с Диракты несколько дней назад.
— А, так вы заблудились?
— Нет, офицер. Право, мне очень неловко. — Он пошарил в кармане, вытащил удостоверение личности и протянул его полицейскому. Мышцы на ногах у Моури напряглись; в любую минуту он был готов дать деру. — Понимаете, приятель из Пертейна сказал, что мое удостоверение недействительно. Теперь, говорят, требуют фотографию в голом виде. Но он, знаете ли, такой шутник — постоянно меня разыгрывает. Не знаю, верить ли ему.
Нахмурившись, полицейский внимательно изучил лицевую сторону плотной карточки, затем перевернул ее и не менее тщательно обследовал оборотную. Затем он вернул удостоверение Моури.
— Ваши документы в полном порядке. Передайте своему приятелю, что такого дурацкого правила не существует. И лучше бы ему поменьше болтать на эту тему. — Полицейский нахмурился еще сильнее. — Если он будет продолжать в том же духе, то скоро пожалеет. Кайтемпи не церемонится с теми, кто распространяет лживые слухи.
— Да, офицер, — сказал Моури, притворяясь испуганным. — Я скажу ему, чтобы он не валял дурака. Долгих лет.
— Долгих лет, — сухо ответил полицейский.
Ура! Он распахнул дверь отеля с таким видом, словно был его владельцем, и с достоинством обратился к портье:
— Мне нужна комната с ванной на десять дней.
— Ваши документы.
Он подал карточку.
Портье списал его фамилию, вернул документ и протянул Моури регистрационную книгу.
— Распишитесь здесь, — он указал на строчку.
Первое, что сделал Моури, очутившись в номере — с удовольствием вымылся. Затем обдумал ситуацию. Итак, он забронировал номер на десять дней, он сделал это для отвода глаз; в его планы вовсе не входило так долго оставаться на одном месте. Если порядки Империи действуют на Джеймеке, то еще до конца недели его судьба могла оказаться в руках какого-нибудь любознательного агента, регулярно проверяющего регистрационную книгу; он знал, что такие типы любят задавать коварные вопросы. Конечно, у него на все был готов ответ, но осе, забравшейся в чужой улей, не стоит привлекать внимания хозяев.
Он прибыл в Пертейн слишком поздно, чтобы в тот же день найти идеальное убежище. Завтра он приступит и поискам квартиры — лучше всего в районе, обитатели которого не имеют привычки совать нос в чужие дела. А сегодня он может посвятить вечерние часы осмотру города, изучению местности и прикидке своих будущих действий.
Перед тем, как выйти из гостиницы, он хорошо закусил. Для уроженца Земли пища показалась бы довольно странной и почти несъедобной. Но Моури поглощал ее с аппетитом, вспоминая о детстве. Покончив с ужином, он подумал, что здесь и самый опытный разведчик мог бы провалиться. Сирианская пища вызвала бы у него приступ тошноты.
Оставшуюся часть вечера он знакомился со столицей Джеймека, причем не столь поверхностно, как могло показаться со стороны. Он бродил по городу с напускной беззаботностью, запоминая все, что представлялось ему интересным и полезным. Но главная задача Моури заключалась в анализе общественного мнения и состояния умов различных групп населения.
В любом обществе, вступившем в войну, власть правительства — сильна она или нет — все же не абсолютна. В любой войне, насколько праведными ни казались бы ее цели, нельзя полностью мобилизовать общество на их достижение. Никогда в истории на велось еще военных действий, в которых высшее командование было едино, а рядовые сплотились, все как один, под его руководством.
Всегда существует недовольное меньшинство, которое выступает против войны по самым разнообразным причинам — таким, как эгоистическое стремление спасти свою жизнь, страх перед страданиями и болью; философское или моральное отрицание насилия; недоверие правительству; нежелание играть второстепенные роли; неуверенность в победе и боязнь поражения; психологическое неприятие ситуаций, когда на тебя могут орать по любому поводу, и еще по тысяче и одной причине.
