Гроб, как только вынесли из траурного зала, поставили на лафет, прицепленный к армейской машине с беспилотным управлением. После этого она медленно поехала.
Провожающие, всё так же испуская свой заунывный стон, двинулись вслед за лафетом по короткой аллее, с обеих сторон обсаженной большими деревьями с пышными кронами. Такими же, какие густо росли на всей территории этого закрытого и огороженного высоким глухим забором комплекса. Очевидно, если подглядывать с воздуха, то это место можно принять за затерявшееся в лесном массиве заурядное имение какого-то из «лучших людей», поселившихся в живописных подмосковных краях.
Печальная процессия неспешно продолжала двигаться за гробом. Перед строгим, но отделанным с явным изыском строением, напоминающим то ли мрачноватый мини-дворец, то ли мавзолей — впрочем, он и был таковым — она встала. Люди немного рассредоточились, стараясь упорядоченно, с некоторой дистанцией, построиться. Затем большинство из них достали пистолеты и подняли стволы вверх. По отмашке Белякова прозвучал залп. Потом, через несколько секунд, еще. И, наконец, грянул третий.
Автоматически отворились двери мавзолея, после чего гроб сняли с лафета и стали заносить внутрь.
Процессия проследовала вниз, в подземный склеп.
Там, в полумраке, стояли саркофаги, по своей форме и отделке напоминающие те, что можно увидеть в царских усыпальницах — но вместо христианских крестов на каждом были изображения длинной стрелы, какого-то круглого сосуда и двух перекрещивающихся стилизованных рогов, напоминающих бычьи. Саркофагов насчитывалось уже явно больше десяти, над каждым возвышались небольшие бюсты. Свободного же места в этом обширном склепе оставалось довольно много — по крайней мере, в несколько раз больше уже занятого под захоронения.
Крайний саркофаг — самый новый — стоял открытым, к нему и поднесли гроб. Бюст новопреставленного, накрытый черной тканью, был уже водружен у изголовья.
Скорбное бессловное пение стало заметно громче и надрывнее. Экзальтация нарастала: у многих, особенно у женщин, даже покатились слезы.
Гроб опустили вовнутрь. Рядом возвышался небольшой электрический манипулятор с автоматизированным управлением. От его стрелы отходили тросы, которые были уже прикреплены к лежащей рядом тяжелой крышке. Беляков подошел к машине, взял пульт, занес его над центром саркофага и дал сигнал. Крышка поднялась и переместилась на заданную позицию, после чего начала опускаться. Еще двое участников похорон направляли плиту, пока она не легла на отведенное место, после чего отсоединили тросы.
Беляков подал финальный сигнал и положил пульт на базу. Манипулятор сложил стрелу, убрал подпорку и самостоятельно отъехал в дальний угол усыпальницы. Затем генерал армии снял покрывало с бюста.
Все присутствующие низко поклонились запечатанному саркофагу, после чего хором исполнили, всё на том же непонятном языке, Гимн Скорби и Прощания.
Наконец, пение смолкло. Погребение закончилось.
В соседнем особняке, находящемся в пятидесяти метрах от мавзолея, участников похорон ждала поминальная трапеза.
Там, недалеко от входа, в тени раскидистых вековых дубов, посреди небольшого фонтана, возвышалась скульптура. Это был человек — совсем без одежды, но в очках. И — с двумя рогами, торчащими из головы с залысиной. В правой руке это странное существо держало стрелу, а в левой — большую круглую чашу.
Углич, 29 июня 2020 года
Автозак въехал в ворота исправительной колонии строгого режима. Дежурный офицер провел перекличку и распорядился, как всегда, увести новоприбывших в «приемку».
После шмона заключенных запустили в отведенное им временное помещение.
— Ну, что, Денис, как тебе тут? — вполголоса обратился один из осужденных к своему товарищу по неволе.
— Пока рано судить. Это ведь только преддверие. Главное — что там...
Иван Смирнов и Денис Дашкевич познакомились в ярославской пересыльной тюрьме. Еще тогда у каждого из них вызвала немалое изумление явно «экзотическая» уголовная статья другого. Ни много ни мало — государственная измена и убийство по мотиву кровной мести. Пятнадцать и тринадцать лет соответственно.
