Видение было коротким, и вскоре родные фигуры вместе с деревом и последней хижиной исчезли за поворотом. Конан опустил голову и уперся взглядом в ступни собственных ног, выбивающих пыль из утоптанной глины. Монотонное движение отупляло, прогоняло прочь все мысли и ощущения…
Внезапно что-то цветное, рыжее мелькнуло в левом углу его поля зрения. Подняв голову, киммериец увидел кошку, бегущую по кромке леса, слева от него. Копыта лошадей и ноги стражников то в дело заслоняли ее. Рыжая шерсть казалась пляшущим среди деревьев огоньком разгорающегося пожара. Быстро перебирая лапами, вытянув, словно копье на весу, пушистый хвост, кошка бежала, не отставая, и мордочка ее была задрана и повернута в направлении киммерийца. Ему почудилась озорная искра в зеленых глазах…
* * *
Еще до того как Конан был отконвоирован в Кордаву, Кайсс узнал о том, что злейший враг его повержен и пойман. Верный пес Баврод позаботился об этом, выслав впереди себя гонца на самом быстроногом скакуне. Ликованию юного барона не было предела. Первым делом он добился аудиенции у короля Фердруго и попытался убедить его отдать опасного пленника в его распоряжение. Он мотивировал это тем, что его отцу, почтенному Ричендо, который пребывает вот уже вторую луну недвижен и безмолвен по вине киммерийского чернокнижника, будет крайне полезно воочию увидеть казнь своего врага. Врачи утверждают, что сильная радость способна творить чудеса. Очень возможно, что зрелище справедливого наказания злодея принесет отцу долгожданное исцеление.
Но Фердруго уперся. Такой опасный преступник должен быть судим по всей строгости закона, наставительно заявил он. Он должен быть казнен публично, при большом стечении народа, чтобы впредь никому не повадно было заниматься черной магией и сживать со света благородных подданных короля. К тому же по пути в замок Ричендо преступник сможет сбежать. Темницы же короля — самые надежные во всей Зингаре… Он очень сочувствует почтенному барону, но разве нельзя привезти его в Кордаву, в карете или на носилках, чтобы он мог исцелиться зрелищем казнимого врага?..
Самое большее, что разрешил король Кайссу, — навестить в темнице преступника, схваченного благодаря усилиям его людей. Также они сошлись во мнении, что казнь чернокнижника должна быть очень суровой, однако спешить с исполнением приговора не следует. Чем больше времени проведет преступник в темнице королевской тюрьмы, тем большее число раз пропустит он в своем воображении предстоящий ему ужасный конец, тем более ослаблен окажется его дух, тем большей тоской и страхом пропитается его душа. И это будет для преступника не меньшим наказанием, чем телесные муки.
* * *
Королевская темница в Кордаве славилась тем, что убежать из-за ее толстых и высоких стен было практически невозможно. За всю ее многовековую историю случилось только два побега, и оба раза не обошлось без вмешательства потусторонних сил. Все камеры в ней вместо четвертой стены имели решетку, что делало их похожими на клетки для диких зверей. Узники все время находились на виду у охранников, что исключало для них всякую возможность совершать какие-либо приготовления к побегу.
В случае с киммерийцем были приняты дополнительные меры предосторожности. Охранники у его клетки сменялись восемь раз в сутки. Во избежание подкупа со стороны узника или его друзей им было объявлено, что в случае побега преступника всех, кто охранял его в тот момент, ждет немедленная смертная казнь. Сам начальник тюрьмы периодически совершал проверки, дабы убедиться, что опасный чернокнижник охраняется по всем правилам. Проверки эти он обычно устраивал за полночь, крадучись по темным коридорам, как вор в ночи, и плохо пришлось бы тому из охранников, кто вздумал бы в это время дремать на своем посту…
Когда Кайсс увидел, наконец, своего врага, увидел его в сыром и душном подземелье, за прочной решеткой, прикованного цепью к стене, заросшего, грязного, с воспалившимися от железа руками… он испытал прилив ни с чем не сравнимого счастья.
Он вцепился в решетки, едва не прогнув их, и раскатисто захохотал. Восторг переполнял его, не давая связно говорить. Самые грязные ругательства, какие только знал, он перемежал отрывистыми восхвалениями богам, с чьей помощью свершилось долгожданное правосудие. Когда он стал приплясывать, грохоча высокими каблуками по каменным плитам пола, хлопать в ладоши и изо всех сил трясти решетку, молодой охранник, сидевший на низкой лавочке лицом к узнику, всерьез испугался за сохранность рассудка одетого с иголочки, кружевного и бархатного аристократа.
