— Наклонись-ка поближе, Конан, — прошептала Иглл. — И смотри внимательней.
Конан послушно потянулся вперед, вперив глаза в туманный сгусток. Шар стал еще белее и плотнее. Туман превратился в снег. Сквозь отполированные грани проступили неясные очертания, становившиеся все более четкими…
— Клянусь Кромом, — пробормотал киммериец, — это очень похоже на Ванахейм или Гиперборею…
— Это Гиперборея, — сказала Иглл.
— Да-да, теперь я узнаю эти зубчатые стены высотой в тридцать локтей и почти такие же в толщину… А вот и гиперборейцы в черных плащах… худые, словно стигийские мумии… глаза как у голодных котов… Проклятое племя… Но зачем ты показываешь мне эту отверженную светлыми богами страну?
— Потерпи немного, и тебе станет ясно, — ответила Иглл. — Что ты видишь теперь, киммериец?
— Теперь один из этого угрюмого племени подошел вплотную… Он смотрит прямо мне в лицо! Ну и физиономия, надо сказать… Кожа землистая, щеки впали, глаза — как у волка-оборотня…
— Ты ошибаешься, Конан. По-своему этот молодой гипербореец красив, — возразила Иглл, как показалось киммерийцу, с некоторой обидой в голосе. — И никакой он не оборотень, но правая рука королевы-жрицы Лухи. А эти толстые стены окружают крепость Похиолу, где она правит уже несколько столетий.
— Если тебе такие юноши кажутся красивыми, спорить не буду, — заметил Конан покладисто. — Что касается жрицы, то я имел счастье видеть ее и довольно близко. Правда, это было много лет назад. Омерзительная тварь, надо сказать, и злобная, как голодная медведица… Ого, вот и она сама! — оживился варвар, разглядев в шаре закутанную в черное высокую фигуру с величаво расправленными плечами и царственно поднятой головой. — Она нисколько не постарела с тех пор, как я видел ее в последний раз!
— Скорее, помолодела, — заметила Иглл. — Все, что ты сейчас видишь, происходит двадцать четыре года назад. А молодой ее помощник, который кажется тебе таким уродливым, это я, собственной персоной.
— Ты?!.. — не поверил Конан. — Как же это может быть? Даже отдаленно нет ничего похожего. Глаза у него зеленые, кожа серая, ростом он повыше тебя в полтора раза, да и постарше на несколько лет… Даже если ты искусно загримировалась, вряд ли бы ты сумела изменить рост и цвет глаз!
— Это я, но в прошлом моем воплощении, — ответила Иглл терпеливо. Она смотрела на молодого жреца, не отрываясь, и взгляд ее был странным: и грусть, и горечь, и удивление, и тайное любование — все было в нем. — Мы ведь рождаемся на земле не один раз, но много. Некоторые даже — очень много раз. В прошлый свой приход на землю я была мужчиной и жила в угрюмой северной стране, где солнце почти все время скрыто за тучами, а одну луну в году вообще не появляется из-за горизонта, и бескрайние снежные равнины окутывает холодный мрак. Тогда самый громкий и отчетливый звук — непрекращающийся вой волков в ночи. Самый яркий и радующий глаз цвет — радужные сполохи, перебегающие в небесах в сильные морозы… Уже в десять лет у меня стали проявляться магические способности, и родители мои, которые были простыми земледельцами, отдали меня в обучение жрецам Лухи. В пятнадцать лет я уже сама стала жрецом. Стал жрецом, — поправилась Иглл. — А к двадцати пяти годам — столько, сколько мне сейчас там, — она кивнула на шар, — я стал правой рукой Великой Жрицы. Некоторые обряды, например оживление недавно погибших мертвецов, удавались мне даже лучше, чем ей.
Конан поморщился.
— Нашла чем хвастаться! Оживление мертвецов! Знаешь, каково рубиться с этими вылезшими из могилы, смердящими трупами, которых невозможно убить ничем — ни мечом, ни копьем, ни стрелой! Они разваливаются от твоего удара напополам, но снова поднимаются и прут на тебя… — Воспоминания о давней битве с ожившими гиперборейскими мертвецами были так ярки, что Конана передернуло. — Стигийские жрецы Черного Круга и то не додумывались до таких мерзостей, как северные колдуны Белой Руки! — Взглянув на девушку, киммериец смягчился и усмехнулся. — Впрочем, ты, конечно, наговариваешь на себя. Не могла ты заниматься такими мерзостями!
— Вовсе не наговариваю! — возразила Иглл. — Но и не хвастаюсь. Я родилась в той стране, а не в какой-либо иной. Мне были даны определенные способности, способность к магии, а не к вышиванию, скажем, или к выращиванию коз… И я занималась теми вещами, которым меня учили с детства, не зная, что может быть какой-то иной выбор. Меня учили подымать из могил мертвых воинов, вкладывать им в руки оружие и заставлять выполнять мои приказы. Меня учили заговаривать мечи и копья — чтобы даже пустяковая рана, нанесенная ими в бою, оказывалась для врага смертельной. Меня учили останавливать словом кровотечения. Меня учили выбивать в толще льда на вершинах гор — в толще вечного, прозрачного, нетающего льда — магические буквы и знаки… Но самой главной моей обязанностью было каждое полнолуние приносить человеческие жертвы Ледяной Лухи.
