— Или я, или этот развратный мальчишка! Обоим нам на Олимпе тесно! Ужо пойду к Гименею за разводом!
И если б орел, которого оседлал юный прохвост, не дал тягу вместе с седоком, она бы живо выщипала у него все перья. Юпитер собрался было раздуть пламя своей молнии, как получил от Юноны:
— Вот как отберу у тебя молнию да сожгу живьем поганого пащенка!
Минерва, рожденная из мозга Юпитера (не увидеть бы сей богине свет, будь он астурийцем), постаралась успокоить Юнону ласковыми словами, Венера же, гадюка, вздумала распалить ее ревность и разоралась, как зеленщица, ругая Юпитера на все корки. Меркурий тоже всласть поработал языком, уговаривая всех примириться и не портить небесного пира. Марс, как истый покровитель жуликов и выпивох, при виде бокалов с амброзией воскликнул:
— Это мне-то бокалы? Пусть из них пьет Луна да вон те занюханные богини!
И, смешав Нептуна с Бахусом, выхлестал обоих в два глотка; засим, ухватив Пана, отрезал от него добрый кус, вмиг освежевал его стадо, нанизал овец на меч, как на вертел, и давай уплетать овцу за овцой, только за ушами трещало. Сатурн перекусил полдюжиной своих сыночков. Меркурий с шапочкой в руках пошел ластиться к Венере, которая пригоршнями упихивала себе в рот витые булочки и сухое варенье. Плутон вытащил из котомки пару ломтей жареного мяса, упрятанные туда Прозерпиной на дорогу; завидев это, голодный Вулкан тотчас приковылял вперевалку, отвесил поклон-другой, надеясь за счет учтивости пообедать на даровщинку, набросился на жаркое и громко зачавкал.
Солнце, музыкант на пирушке, настроило лиру и запело гимн Юпитеру, уснащая его затейливыми переливами. Сия серьезная музыка и правдивость слов быстро наскучили Венере и Марсу, а посему Марс, постукивая черепками, стал горланить залихватскую песню, приправленную бордельными стонами, Венера же, щелкая пальцами заместо кастаньет, завихлялась в плясе, пламеня кровь богов непристойными ужимками. Все пришли в исступление и задрыгали ногами как одержимые. Юпитер же разомлел от Венерина озорства так, что слюни у него потекли, и молвил:
— Вот это называется вышибить Ганимеда, да еще без лишних окриков!
Он отпустил богов, и те, сытые и довольные, отправились восвояси, толкаясь, дабы не оказаться в хвосте, каковое место занял по праву мальчишка виночерпий со своим орлом.
1
Над этой книгой, ставшей идейной и художественной вершиной творчества испанского сатирика, он трудился в 1630-х годах, вплоть до самого ареста, когда ее рукопись была конфискована агентами графа-герцога Оливареса. Завершил книгу Кеведо уже после выхода из тюрьмы, но он так и не решился ее опубликовать; первое ее издание вышло лишь посмертно, в 1650 году. «Час воздаяния» — это сборник новелл, построенный по типу восточной «обрамленной повести» (например, «Сказок тысячи и одной ночи»). Новеллы имеют сюжетную рамку, определяющую композиционный принцип всей книги. В обрамляющем новеллы рассказе Кеведо рисует сборище богов на Олимпе. Юпитер, возмущенный тем, что Фортуна слепо осыпает дарами род людской, решает в некий день и час воздать каждому по заслугам. Этот «час воздаяния», «час истины» и определяет собой финал каждой из сорока новелл сборника.
Как и в предшествующих книгах, Кеведо подвергает во многих новеллах резкой критике различные бытовые и нравственные пороки. Но свежесть и новизну книге придает — прежде всего то, что писатель выдвигает на первый план во многих новеллах политическую проблематику, тему испанского государства и его служителей. В этих новеллах сатирик обличает пустое прожектерство, язву фаворитизма, не минуя и всесильного в годы написания книги графа-герцога Оливареса.
Такова, в частности, 39-я новелла «Остров монопантов». Действие новеллы развертывается в синагоге Салоник, где собрались представители различных еврейских общин, изображенные весьма непривлекательно. Это обстоятельство иногда использовалось для доказательства антисемитизма Кеведо. Между тем это не так. В произведениях Кеведо нетрудно обнаружить удивительную в испанце XVII века широту взглядов на национально-религиозные отличия и рознь. Еще в «Сне о преисподней», рассуждая об истинном и мнимом благородстве, писатель вкладывает в уста дьявола следующие примечательные слова: «Нас здесь смех разбирает при виде того, как вы оскорбляете деревенских жителей, мавров и евреев, как если бы они не обладали добродетелями, которыми пренебрегаете вы». Образы евреев — ростовщиков и банкиров в «Острове монопантов» воплощают в себе ненавистную Кеведо власть «всемогущего рыцаря дона Дублона». Но есть в этих образах и дополнительный смысл, который может ускользнуть от сегодняшних читателей: в конце 1630-х годов в Испании упорно циркулировали слухи о связях Оливареса с банкирами-евреями, так что, например, в бесцензурных сатирах того времени клику Оливареса не раз называли синагогой. Иудействующая секта монопантов в новелле — это все та же дворцовая камарилья, группировавшаяся вокруг королевского фаворита. Об этом свидетельствуют и название секты («монопант» по-гречески значит «один над всеми»), и имя князя монопантов Прагаса Чинкольоса (анаграмма имени Гаспара Кончильоса, графа Оливареса), и многое другое.
